"Мало найдётся в развитых странах людей, которые бы не читали/не смотрели/не слышали о произведениях Джона Рональда Руэлла Толкина, патриарха жанра fantasy. Известно и то, что сам Толкин был ревностным католиком, и, разумеется, вложил в труд всей своей жизни религиозный подтекст. И это верно, искренний католик ( а Дж.Р.Р. Толкин, несомненно, был таковым – иначе не стал бы им в профессионально антикатолической Великобритании, где католики веками занимали нишу «евреев» - гонимого и дискриминируемого меньшинства) не мог не вкладывать определённые религиозные параллели в своё творение. Рассмотрим, однако, их более пристально. Общим местом в современной толкинистике стало отождествление основного антагониста толкиновского Легендариума Мелькора-Моргота с сатаной Библии. Но если взглянуть внимательно, то это мнение пойдёт трещинами.
Итак, обратимся к текстам Легендариума. Вот как излагается модус операнди Мелькора-Моргота в «Легенде Аданели», одном из ключевых текстов, в котором излагается, как Мелькор взял власть над большей частью рода людского:
«….
Я [Мелькор]
пришел из Тьмы, но я Ей хозяин. Ибо я создал Свет. Я создал Солнце и Луну и бессчетные звезды. Мне дано защитить вас от Тьмы, а иначе Она может погубить вас <…> И он ушел прочь. Он долго не появлялся, и мы были несчастны, не получая его даров. А потом настал день, когда свет Солнца вдруг начал меркнуть и погас вовсе, и глубокая тень пала на мир; и всех птиц и зверей объял страх. Тогда он вернулся, шествуя в сумраке, точно яркое пламя.
<…>
"Быть по сему! - сказал он. - Теперь возведите Мне дом на холме и именуйте его Домом Господа; Я буду являться там, когда пожелаю, а вы станете в том Доме взывать ко Мне и возносить Мне молитвы".
И когда мы выстроили для него большой дом, он явился и стал подле трона; и все вокруг словно оделось пламенем. <...>
И мы все поклонились ему до земли и сказали: "Ты - Единый Великий, и мы - Твои".
И едва мы сказали так, он предстал перед нами, словно огромный дымный огненный столп, чей жар опалил нас, и – канул <…> "Вы - Мои, и должны быть покорны Мне. А Мне нет дела, что кто-то из вас умирает, дабы насытилась Тьма; иначе вы расползетесь, как вши, по лику Земли. Но если вы не покоритесь Мне, то умрете еще скорее - ибо Я разгневаюсь и убью вас". <…> нашлись те, кто, не видя предела бедствиям, не таясь, в отчаянии сказали так: "Теперь поняли мы, кто лгал, кто желал погубить нас. Не первый Голос. Тот, кого мы признали Хозяином, и есть Тьма. Неправда, что он вышел из Тьмы; там - его дом. Не желаем служить ему больше! Он - наш Враг".
И в страхе, что он услышит эти слова и покарает нас всех, мы убивали их, где только могли; а тех, кто бежал, выслеживали; ибо друзья его, наши хозяева, повелевали, чтобы всякого, кого схватят, приводили в Дом, - и там бросали в огонь. И друзья его говорили: поистине, это весьма угодно ему»
Действительно, кажется, это простая история о «змее-искусителе» и «вкусите плод и будете как боги». Но вместе с тем мы видим, что:
1) Мелькор излагает картину мира, весьма схожую с Библейской - Бог из ничего, из предвечной тьмы творит мир, выступая его защитником от изначального хаоса;
2) «…
шествуя в сумраке, словно яркое пламя», «
словно огромный дымный огненный столп» - «
И сказал Господь Моисею: вот, Я приду к тебе в густом облаке, дабы слышал народ, как Я буду говорить с тобою, и поверил тебе навсегда. <…> 18 Гора же Синай вся дымилась от того, что Господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи, и вся гора сильно колебалась» (Исх., глава 19); «
17 Вид же славы Господней на вершине горы был пред глазами сынов Израилевых, как огонь поядающий» (Исх., глава 24); «
…низошла на меня там рука Господа Бога. 2 И увидел я: и вот подобие [мужа], как бы огненное, и от чресл его и ниже — огонь, и от чресл его и выше — как бы сияние, как бы свет пламени» (Иезекииль, гл. 8);
3) Благоволение Мелькора к темноте, тоже имеет параллель с Библией – и вновь с Яхве, ведь Яхве «
благоволит обитать во мгле» (3 Цар., глава 8; ст. 10-12); Моисей, получая закон, вступает «
во мрак, где Бог» (Исх. глава 20; стих 20); Яхве «
мрак сделал покровом своим» (Пс. 17; 12). Является людям Яхве также по ночам (Быт. , глава 26; ст. 24, Быт., глава 31; ст. 34, Быт., глава 32;ст. 24, Быт., глава 118;ст. 62, Исх., глава 12; ст. 31, Чис., глава 22; ст. 20, 3 Цар., глава 3; ст. 5). [А вот солнечный свет Яхве не весьма приятен: достаточно вспомнить финал борьбы с Иаковом, где Яхве говорит: «
отпусти Меня, ибо взошла заря» (Быт. 32;26).] Сравним с пассажем из Сильмариллиона: «
Пред Ариэн [духом Солнца] же Моргот испытывал великий страх <…> Среди теней укрылся он и слуги его от Ариэн, чей яркий взор они не могли выдержать долго; и земли вокруг его убежища одели, точно саваном, клубы дыма и огромные тучи»)
4) И даже описания проявлений гнева Мелькора, его отношения с присягнувшими ему и даже отношение к жертвоприношениям весьма сходны с теми качествами, которые древние евреи приписывали Яхве: «
Потряслась и всколебалась земля, дрогнули и подвиглись основания гор, ибо разгневался [Бог]; 9 поднялся дым от гнева Его и из уст Его огонь поядающий; горячие угли [сыпались] от Него. 10 Наклонил Он небеса и сошел, — и мрак под ногами Его <...> И мрак сделал покровом Своим, сению вокруг Себя мрак вод, облаков воздушных. 13 От блистания пред Ним бежали облака Его, град и угли огненные. 14 Возгремел на небесах Господь, и Всевышний дал глас Свой, град и угли огненны» (Пс., глава 17); «
Если же не будешь слушать гласа Господа Бога твоего и не будешь стараться исполнять все заповеди Его и постановления Его, которые я заповедую тебе сегодня, то придут на тебя все проклятия сии и постигнут тебя. 16 Проклят ты [будешь] в городе и проклят ты [будешь] на поле. 17 Прокляты [будут] житницы твои и кладовые твои. 18 Проклят [будет] плод чрева твоего и плод земли твоей, плод твоих волов и плод овец твоих. 19 Проклят ты [будешь] при входе твоем и проклят при выходе твоем. 20 Пошлет Господь на тебя проклятие, смятение и несчастье во всяком деле рук твоих, какое ни станешь ты делать, доколе не будешь истреблен, — и ты скоро погибнешь за злые дела твои, за то, что ты оставил Меня. 21 Пошлет Господь на тебя моровую язву, доколе не истребит Он тебя с земли, в которую ты идешь, чтобы владеть ею. 22 Поразит тебя Господь чахлостью, горячкою, лихорадкою, воспалением, засухою, палящим ветром и ржавчиною, и они будут преследовать тебя, доколе не погибнешь. <….> 63 И как радовался Господь, делая вам добро и умножая вас, так будет радоваться Господь, погубляя вас и истребляя вас, и извержены будете из земли, в которую ты идешь, чтобы владеть ею» (Второзаконие, глава 28) [Я сократил примерно вполовину, если не больше, этот впечатляющий список бедствий, перечисленных в одной главе, долженствующих как сор из дырявого мешка посыпаться на головы отступников, сугубо и трегубо ради экономии места]. Яхве умилостивляется только после того, как обоняет «приятное благоухание» жертв (Бытие, глава 8, стих 21), Он благоволит только к кровавой жертве, а бескровную отвергает (Бытие, глава 4, стих 4). Даже человеческие жертвоприношения в некоторых случаях вполне Яхве устраивают, как в случае с дочерью Иеффая (см. главу одиннадцатую книги Судей). [ К слову сказать, человеческие жертвоприношения были частью до-пленного иудаизма, когда он не был не то что монотеистическим ( это с ним сталось лишь после вавилонского плена, а окончательно – как бы не при Маймониде), но даже и генотеистическим его можно было назвать с определённой натяжкой]
Как видим, данная «Легенда» если что и напоминает, то нечто среднее между злой карикатурой на Ветхий Завет и выворачиванием Библейской же мифологии наизнанку.
И в Сильмариллионе мы видим то же самое: культ Мелькора монотеистичен (или генотеистичен, как иудаизм времён Иосии или зороастризм) и резко нетерпим на фундаментальном уровне к любым другим культам, отстаивает доктрину творения мира одним Богом-творцом из ничего, безо всяких помощников; эльфы и их союзники («Свободные народы» - тут весьма интересно вспомнить, что в донельзя католической средневековой Европы эльфи (ши) считались мало что не детьми дьявола, то есть, совершенно отрицательными персонажами)) считают, что Арда была сотворена ангелическими силами, но по замыслу Творца-Эру, их местами почитания являются священные деревья( тут весьма уместно заметить, что в языческих религиях малоразвитых народов ( не таких, как греки, римляне, народы Ближнего Востока) они также являлись священными местами, которые христианские государи нещадно искореняли), а у культов Мелькора – каменный храм.
Как видим, Мелькор если и похож на кого, то вовсе не на сатану ( который в Ветхом Завете поминается не весьма часто, а в ряде случаев ( Книга Иова) прямо выполняет волю Бога), а…. на Яхве.
Продолжаем углубляться в открывшиеся аналогии.
Саурон же , хотя формально и выполняет в Сильмариллионе функции ветхозаветного сатаны(т.е. палача) (да-да, в еврейской Библии сатана вовсе не мятежник против Господа, а лишь его экзекутор) сходен с совсем другим библейским «сыном Божьим», уже новозаветным. Хотя многие читатели Толкина представляют себе этого персонажа по «Властелину Колец», но стоит помнить, что в оригинале это было существо, способное принимать прекрасный облик (его истинное имя, Тар-Майрон, переводится как "восхитительный/замечательный король") и действовать не насилием или обещанием грубо-материального благополучия (как предпочитал Моргот – см. его обман Унголианты и вастаков), а более тонким убеждением – см. то, как он сперва разагитировал нолдор Эрегиона, а потом - нуменорского короля Ар-Фаразона.
Кроме того, если Моргот был одержим стремлением разрушить мир, то Саурон хотел этим миром править, и даже думал о благополучии, особенно материальном, своих подданных (см. «Кольцо Моргота», 10-й том Истории Средиземья, «Преображённые Мифы», «....
способность Саурона соблазнять души и даже ставить их себе на службу, была остатком того, что его первоначальное желание "править" действительно предусматривало хорошее благосостояние (особенно материальное) его "подданных"»). Также при переходе от Ветхого завета к Новому мы видим, что в описаниях «дня Божьего» (конца света) библейские авторы переходят от темы всеобщей гибели и массовой резни (см. книгу пророка Софонии и ещё ряда других пророков) к теме материального блаженства и счастья праведников (книга пророка Исайи, у которого христиане видят пророчество о Христе) или вечного загробного блаженства тех же самых праведников и вселенского торжества справедливости (Апокалипсис Иоанна Богослова).
Если в Первую эпоху Моргот, подчинивший людей, требовал от них поклонения, но вовсе не обещал бессмертия во плоти или после смерти (более того, в разговоре с Хурином он утверждал, что после смерти человеческая жизнь прекращается), то версия морготопоклонничества, проповедуемая Сауроном в Нуменоре, обещала культистам в той или иной форме вечную жизнь. То же самое мы видим, сравнивая иудаизм и христианство – в раннем яхвизме понятие загробной жизни элементарным образом отсутствовало (не случайно все награды и наказания от Яхве человек (или его потомки), согласно Ветхому завету, получает при жизни), а в учении Христа оно стало играть едва ли не наиболее значимую роль.
Если в Первую эпоху частью культа Моргота были человеческие жертвы, то когда культ Моргота возглавил Саурон, о них не сказано – во всяком случае, не упомянуто напрямую. В Нуменоре "жертвы" имели смысл сугубо политический - чистку общества от нелояльных новой власти элементов. Также и с Библией – если в раннем яхвизме человеческие жертвы, вопреки апологетической библеистике, были органичной частью культа, то в позднем яхвизме и христианстве они были преданы забвению и осуждены как «языческая мерзость».
Хотя в Нуменоре Саурон ещё проповедовал чистый культ Моргота, уже тогда ему начали поклоняться как богу: «
Но молнии били все чаще и поражали людей на улицах городов и в полях; и огненная стрела ударила в купол Храма и рассекла его надвое, и он корчился в пламени. Но сам Храм уцелел. Саурон же стоял на башенке, пренебрегая молнией, и остался невредим; и в тот час люди нарекли его богом и во всем подчинялись ему». (Аккалабет)
Любопытно, что при гибели Нуменора Храм погиб, как и физическая оболочка Саурона, зато его дух уцелел – также, как за гибелью Иисуса последовало разрушение иерусалимского храма, зато христианство лишь окрепло и распространилось сильнее. Любопытно, что Саурон был убит народом, ранее его почитавшим – нуменорцами – при участии своих исконных врагов (эльфов). Также и Иисус был убит народом, ранее его почитавшим (иудеями) при участии своих вековечных врагов (язычников).
Более того, в Третью эпоху Саурон уже прямо объявил себя Морготом, который-де вернулся в мир, а в случае победы, как отмечает Толкин в своих письмах, он намеревался потребовать от всего мира поклонения себе как Богу. Также и в христианстве мы видим, что если первоначально многие из христианских толков воспринимали Христа как пророка или человека, воспринявшего благодать от Бога (наиболее ярко выраженный пример – эбеониты, менее яркий - ариане), то в дальнейшем он рассматривался в ортодоксии сугубо как Бог, причем равный Богу-Отцу, то есть одна из трех ипостасей Божественной Троицы.
Также, как частью христианства является почитание сонма усопших, получивших от Бога вечную жизнь (мученики, святые и т.д), служащих ему и наделенных сверхъестественными способностями, также в толкиновской вселенной Саурону служат неупокоенные мертвецы – назгулы и умертвия, наделенные сверхъестественными способностями. Сам Саурон именуется Некромантом, и, согласно Толкину, все те, кто занимаются некромантией – его слуги (именно его, а не непосредственно Моргота). (см. «Законы и Обычаи Эльдар»: «...
бродящий по миру Развоплощенный - это тот, кто по меньшей мере отказался от врат в жизнь и которому остались лишь сожаление и жалость к себе. Некоторые из них исполнены горести, обиды и зависти. Некоторые были порабощены Темным Властелином и продолжают его работу, хотя самого его нет. Они не скажут правды или мудрости. Взывать к ним - безумие. Пытаться подчинить их и сделать слугами чьей-то воли - зло. Оно идет от Моргота, а некроманты - слуги Саурона, его слуги»)
Как известно, христианство взяло много символических элементов из солярного язычества (достаточно сказать о том, что Иисус именуется «Свет миру» и «Солнце правды»). Это, например, Всевидящее Око (ныне глядящее на нас с долларов США) – символ египетского бога Гора, которое у Толкина стало эмблемой Саурона (Кстати, это Всевидящее Око – атрибут христианского Бога, символизирующий его всеведение – почитается не только американскими и английским протестантами, но и русскими православными; см., например, иконы Спас Ярое Око). Также, как и христиане, и конкурирующие с ними почитатели бога солнца Митры сооружали подземные, катакомбные храмы, также в Средиземье подземные храмы сооружали почитатели Саурона (см. «Лэ о Лэйтиан»:
Men called him Thu, and as a god
in after days beneath his rod
bewildered bowed to him, and made
his ghastly temples in the shade
"...Люди звали его Саурон, и пред ним
В поздние дни, как пред богом живым,
Склонялись, и строили в страхе они
Мрачные храмы в глубокой тени" )
Таков результат сего текстологического исследования. Впрочем, с моей личной точки зрения, он закономерен: если конструировать литературную реальность из двух взаимоисключающих мифологий – североевропейской и ближневосточной-Библейской (а они именно что взаимоисключающи: если истинна первая, то нет никакого Бога (Бога-Отца, Бога-Сына, Бога – Святого Духа), а есть проповедуемый какими-то «понаехавшими с солнечной Галилеи» культ, который подрывает «традиционные европейские ценности» в виде поклонения Вотану, Тору, а на худой конец – просто духам предков и «священным местам»; а если истинна Библия – то нет даже и мысли о положительности черт европейского язычества, а есть какие-то кровожадные демоны и их бесы-прихвостни, типа эльфов (которые для средневекового европейца-христианина были бесовским отродьем), и вообще «С Востока свет»), то результатом будет именно такая амбивалентность.
Не менее интересны форма и содержание тех «обманных религий», которые фабриковали Мелькор и Саурон в Первую, Вторую и Третью Эпохи:
Конструируя вселенную Средиземья, Толкин, увы, уделил мало внимания своим отрицательным персонажам – оркам и человеческим народам, подвластным Мелькору и Саурону – в том числе в плане освещения их религиозного мировоззрения. Однако и по обрывочным упоминаниям о нем можно реконструировать многое. Основными источниками по данному вопросу, привлеченными мной, могут служить такие тексты, как «Легенда Аданэль», «Речи Хурина и Моргота», «Акаллабэт», «Тал Эльмар» и «Лэ о Лэйтиан». «Легенда Аданэль» и «Речи Хурина и Моргота» ценны тем, что рисуют картину той мифологии, которую обманная религия мелькорианства внушала человеческим народам. В самом сжатом очерке она содержится в «Речах Хурина и Моргота»:
«—
Глупец! — воскликнул Моргот. — Глупец, последний средь людей, последнего из говорящих народов! Видел ли ты валар? Ведома ли тебе мощь Манве и Варды? Знаешь ли ты, как глубоко проницает их мысль? А может, надеешься, что они подумают о тебе и смогут защитить тебя издалека?
— Не знаю, — ответил Хурин. — Может быть, и смогут, если есть на то их воля. Ибо Верховный Король не будет повержен, доколе стоит Арда.
— Ты сказал! — подхватил Моргот. — Верховный Король — это я, Мелькор, первый и могущественнейший из валар, кто был до начала Арды и создал ее. Тень моего замысла лежит на Арде, и все, что в ней, склоняется на мою сторону, медленно, но верно».
Итак, мы видим, что в рамках мелькорианства Мелькор считался создателем, единственным истинным владыкой этого мира, величайшим из Валар, от власти которого ни один из них не может защитить. Подобная картина мира сходна с ранним иудаизмом, в рамках которого Яхве рассматривался как если не единственный из богов, то, по крайней мере, создатель мира и сильнейший из них, против которого прочие боги не могут ничего сделать (см. библейский эпизод с состязанием пророка Илии и жречества Ваала). Мелькор заявил притязания, подобно Яхве, на власть над миром ещё в начале мировой истории:
«
Бессчетные века прошли, прежде чем в Глубинах Времени, посреди обширных чертогов Эа пробил час создания Дома Детей Илуватара. Манвэ творил Дом, и Аулэ, и Ульмо, но с самого начала мешал их работе Мелькор. Он вмешивался в любое начинание, старался все сделать по-своему. Это по его воле юная Земля оделась пламенем. Тогда возжаждал ее Мелькор и произнес горделивые слова:
– Здесь будет мое царство! Объявляю его своим!»
(«Сильмариллион»).
Это мнение он и пытался внушить людям. Обратимся к «Легенде Аданэль»:
«
Все, чему он учил, казалось нам верным, ибо велики были его знания. Но чаще и чаще заговаривал он о Тьме. "Превыше всего - Тьма, ибо нет Ей границ, - говорил он. - Я пришел из Тьмы, но я Ей хозяин. Ибо я создал Свет. Я создал Солнце и Луну и бессчетные звезды. Мне дано защитить вас от Тьмы, а иначе Она может погубить вас".»
Как видим, Мелькор, начиная внедрять свою обманную религию, строит её на тех же принципах, что и авраамические религии – одно конкретное божество объявляется создателем мира; оно же выступает в качестве защитника от сил зла («мне дано защитить вас от Тьмы»). Тут же возникает характерная для монистического по сути своей авраамизма проблема теодицеи – божество объявляется создателем мира и всего, что в нем есть, но необходимо наличие в мире зла. Разрешается она с характерной незамысловатостью – праведник (= преданный Богу человек) находится под защитой Бога, и ему ничего не грозит, поскольку божество как Первопричина властно и над силами зла.
Как и Бог, почитаемый адептами авраамических религий, Мелькор категорически воспрещает поклонение посторонним божествам, объявляя их силами зла, враждебными людям: «
Тогда мы рассказали ему о Голосе. И тут он разгневался, и лицо его стало ужасным. "Глупцы! - сказал он. - Это был Голос Тьмы. Она хочет, чтобы вы отошли от меня, ибо Она жаждет поглотить вас"». К силам зла причисляются и враждебные Мелькору расы, подобные эльфам – так, в «Детях Хурина» вастаки (истерлинги), народ, предательски переметнувшийся к Мелькору на службу, именует эльфов «белые бесы».
Как и в авраамических религиях, важной частью распространения мелькорианства является ритуальное осквернение культовых мест конкурирующих религий. Возьмем, например, рассказ о мелькорианском культе в Нуменоре Второй эпохи в «Акаллабэт».
«
Промедли Верные немного, – и было бы поздно. После ночного происшествия король уступил Саурону и велел срубить Дерево, окончательно порвав с заветами предков. Вскоре, опять же по настоянию Саурона, в центре Арменелоса поднялся громадный храм. В основании капище имело круг диаметром пятьсот футов, на такую же высоту вздымались мощные стены пятидесяти футов толщиной, оканчивавшиеся огромным сверкающим куполом, крытым серебром. Однако блеск его скоро померк, серебро ведь быстро тускнеет. Посреди капища был алтарь, а в центре купола поднималась башенка, откуда постоянно валил густой дым. Первый огонь на алтаре Саурон возжег из поленьев Белого Дерева».
«
Я – Бог ревнитель» (Исх., глава 20, ст. 5), говорит о себе Яхве в Ветхом Завете, и Мелькор мог бы сказать о себе то же самое. Тех же, кто не собирается безоговорочно повиноваться «Богу-ревнителю» и принимать его как высший авторитет, ждет проверенное веками наказание:
«
И тогда наконец нашлись те, кто, не видя предела бедствиям, не таясь, в отчаянии сказали так: "Теперь поняли мы, кто лгал, кто желал погубить нас. Не первый Голос. Тот, кого мы признали Хозяином, и есть Тьма. Неправда, что он вышел из Тьмы; там - его дом. Не желаем служить ему больше! Он - наш Враг".
И в страхе, что он услышит эти слова и покарает нас всех, мы убивали их, где только могли; а тех, кто бежал, выслеживали; ибо друзья его, наши хозяева, повелевали, чтобы всякого, кого схватят, приводили в Дом, - и там бросали в огонь. И друзья его говорили: поистине, это весьма угодно ему».
Как и в рамках авраамических религий (особенно подробно эта идея обоснована в Книге Иова), Бог в мелькорианстве не несет никакой ответственности перед людьми, но имеет право на неограниченные власть и произвол в отношении человечества:
«
И когда иные из нас, страшась уходить во Тьму, умерли в ужасе и отчаянии, мы взмолились к Хозяину, чтобы он спас нас от смерти; но он не ответил. Но мы все пришли в Дом, и пали там ниц - и наконец он явился в величии перед нами, жестокий и гордый, и сказал так:
"Вы - Мои, и должны быть покорны Мне. А Мне нет дела, что кто-то из вас умирает, дабы насытилась Тьма; иначе вы расползетесь, как вши, по лику Земли. Но если вы не покоритесь Мне, то умрете еще скорее - ибо Я разгневаюсь и убью вас".»
Есть в мелькорианстве и своя эсхатологическая традиция, посвященная грядущей гибели мира и окончательному торжеству Мелькора над враждебными ему силами. Так, в «Лэ о Лэйтиан», Саурон (не человек, а майя, т.е. дух), обращаясь к отряду Финрода и Берена, принявшему обличье орков, требует от них принести следующую присягу:
«
Теперь повторите
Клятвы свои! И голов не клоните!
Любви и закону погибель везде!
Проклятие звездам с луной в высоте!
И пусть вековечная древняя тьма
Из внешнего мира нахлынет сама,
Утопит и Варду и солнца лучи!
Пусть ненавистью все начнется в ночи,
Пусть злом завершится течение дней
Под вечные стоны бескрайних Морей!»
(В оригинале –
Death to light, to law, to love!
Cursed be moon and stars above!
May darkness everlasting old
that waits outside in surges cold 2225
drown Manwe, Varda, and the sun!
May all in hatred be begun,
and all in evil ended be,
in moaning of the endless Sea!
Т.е. речь идет о победе над врагами Мелькора – Манвэ и Вардой и гибели мира)
В самом известном произведении Толкина – «Властелин Колец», действие которого происходит уже в Третью Эпоху - хоббиты, попав в Могильники, слышат песню:
«
Холодей, рука, сердце, цепеней,
Под холодным камнем хладен сон костей,
На холодном золоте не прервете сна,
Пока в черном ветре не умрет луна,
Будете лежать до тех пор, пока
Не поднимет вас Черная Рука
Властелина Тьмы под солнцем остывшим,
В мире умершем, над морем иссохшем».
(В оригинале –
Cold be hand and heart and bone,
and cold be sleep under stone:
never more to wake on stony bed,
never, till the Sun fails and the Moon is dead.
In the black wind the stars shall die,
and still on gold here let them lie,
till the dark lord lifts up his hand
over dead sea and withered land).
Как тут не вспомнить Откровение Иоанна Богослова?
«
7 Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела.
8 Второй Ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью, 9 и умерла третья часть одушевленных тварей, живущих в море, и третья часть судов погибла.
<…>
12 Четвертый Ангел вострубил, и поражена была третья часть солнца и третья часть луны и третья часть звезд, так что затмилась третья часть их, и третья часть дня не светла была — так, как и ночи.
<...>
3 Второй Ангел вылил чашу свою в море: и сделалась кровь, как бы мертвеца, и все одушевленное умерло в море.
<...>
8 Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце: и дано было ему жечь людей огнем.
<...>
10 Пятый Ангел вылил чашу свою на престол зверя: и сделалось царство его мрачно».
Вместе с тем, нельзя не отметить и серьёзные отличия мелькорианства от авраамических религий и монотеизма в целом. Если поклонение богу в язычестве основывается на выгоде и расчете, а также страхе перед божественной карой, то в «религиях откровения» добавлены мотивы морального откровения (именно Бог выступает как источник морали и нравственности, тогда как языческие боги сами аморальны) и любви Бога к людям. Ещё в раннем иудаизме Бог – источник если не нравственной, то социальной нормы. Мелькор никого не любит и никаких моральных заповедей не дает; в «Легенде Аданэль» единственное, что он обещает людям – блага в обмен на повиновение:
«
И тогда среди нас появился некто, с виду такой же, как мы, но прекрасней и выше, и сказал, что пришел к нам из жалости. "Не должно оставлять вас одних, без наставника, - говорил он. - Мир полон дивных богатств, владеющий знанием сможет добыть их. Ныне бедны ваши трапезы, а могут стать изобильнее и вкуснее. Вы бы могли поселиться в светлых надежных жилищах, куда ночь не посмеет войти. А одеваться могли бы вы так же, как я".
<…>
"Я - Приносящий Дары, - говорил он. - В дарах моих не будет вам недостатка, покуда вы верите мне".
Популярная в авраамических и вообще монотеистических религиях тема обожения звучит, но в сугубо плотско-материальном, а не нравственном, ключе:
«
Взглянули мы, и - о чудо! он был в одеждах, сиявших, как золото и серебро, корона венчала чело его, и самоцветы сверкали в кудрях. "Если желаете вы стать подобными мне, - сказал он, - я буду учить вас". И мы назвали его своим учителем».
В «Акаллабэт» описывается, как Саурон, приспешник Мелькора, оставшийся в Арде после поражения его хозяина, обратил в мелькорианство нуменорцев, установив почитание Мелькора как божества-спасителя, «Дарующего Свободу». Но если, например, Христос мыслится в христианстве как спаситель человечества, избавивший людей от жизни в рабстве у греха, то под «свободой», которую Мелькор дарует народу Нуменора, Саурон подразумевал возможность властвовать над миром без оглядки на владычество Валар и земные блага вплоть до бессмертия (то есть «свобода» тут понимается в социал-дарвинистском ключе, как безнаказанность и возможность делать всё, что хочешь):
«
Ар-Паразон внимательно выслушал его и спросил:
– А кто же властен над Тьмой?
В ответ Саурон плотно затворил двери и, оставшись с королем наедине, повел свои лживые речи.
– Имя его ныне не произносится, – значительно шепнул он. – Это все козни Валаров. Они придумали своего Эру, пустой призрак, чтобы подчинить людей своей власти. Они пытаются внушить, что выполняют его волю, говорят от его имени. Но истинный владыка еще победит, и тогда он освободит вас от неволи. Я открою тебе его подлинное имя. Он – Мелькор, Всевластный Царь, Дарующий Свободу. Если вы признаете его, он сделает вас сильнее Перворожденных, сильнее Валаров, сильнее всех в этом мире.»
Наиболее ярко это идея выражена в письме 131 Толкина к Мильтону Уолдману, где у Сауроне сказано следующее: «
Он отрицает существование Бога, утверждая, что Единый — это лишь выдумка завистливых Валар Запада, оракул их собственных желаний. А главный из богов — тот, что обитает в Пустоте, тот, что в конце концов одержит победу и создаст в пустоте бесчисленные королевства для своих слуг».
Посмертие и загробное воздаяние мелькорианство также не признает:
«
И ответил Хурин:
— Вот что скажу я тебе напоследок, раб Моргот, — и это я знаю не от эльдар, ибо мудрость эта вложена мне в душу в сей час. Пусть даже и Арда, и Менель покорятся твоему владычеству — над людьми ты не властен, и не будешь властен. Ибо ты не сможешь преследовать тех, кто не покорится тебе, за пределами Кругов Мира.
— Да, я не стану преследовать их за пределами Кругов Мира, — ответил Моргот. — Не стану, ибо за пределами Кругов Мира — Ничто» («Дети Хурина»).
Кроме того, если авраамические религии отвергают человеческие жертвы – во всяком случае, на данный момент (в иудаизме до реформы царя Иосии они, судя по всему, существовали) – то в мелькорианстве человеческие жертвы являются органичной частью культовой практики. Ещё «Легенда Аданэль» наводит на мысли о них:
«
А он с той поры редко являлся нам снова в прекрасном обличье и приносил мало даров. Но мы слышали его голос и внимали его повелениям, если в отчаянии просили о помощи, осмелившись войти в Дом. Ибо теперь, прежде, чем выслушать наши мольбы, он приказывал нам исполнять его волю или требовал жертвы; и раз от разу ужаснее становились его повеления, а угодные ему жертвы - все тяжелее».
Но если это упоминание является косвенным свидетельством, то в «Акаллабэт» прямо описаны человеческие жертвы, практиковавшиеся Сауроном в Нуменоре:
«
После этого из капища непрестанно вырывались дымные клубы. Власть Саурона быстро росла, и вскоре в капище полилась кровь жертвоприношений Мелькору, с именем которого связывали теперь жители Арменелоса упования на вечную жизнь. Чаще всего жертвы избирались из числа Верных».
В «Тал-Эльмаре», где описывается одно из человеческих племен Эндорэ, подвластное Саурону (хотя о прямом поклонении Мелькору не сказано), весьма наглядно описаны ритуалы нуменорцев в те времена, когда они уже превратились в мелькорианцев:
«
Три народа мы считаем врагами. Диких людей в горах и лесах, но их страшиться должны только те, кто уходит далеко от обитаемых мест. Злой Народ с Востока, но они еще далеко отсюда, и они - народ моей матери, хотя, я не сомневаюсь, не сочтут меня родичем, явившись сюда с мечами. А еще Высоких Людей Моря. Их мы воистину страшимся, как самой Смерти. Ибо Смерти они поклоняются и жестоко убивают людей во славу Тьмы <…> Больше приходит их: два или три корабля, набитых людьми, а не товаром, и крылья одного из кораблей всегда черны, ибо то - Корабль Тьмы и в нем уносят они недобрую добычу - пленников, согнанных вместе, как скот, красивейших женщин и детей, и самых здоровых юношей, и везут их на смерть. Кто говорит, что их съедают, а кто - что замучивают до смерти на черных камнях в жертву Тьме».
Характерное отличие мелькорианства от авраамических религий состоит также и в том, что если в последних взаимоотношения человека и Бога основаны на безоговорочном повиновении человека Богу без ожидания награды (поскольку само повиновение мыслится как праведная жизнь), то мелькорианство, подобно язычеству, строится на принципах do ut des – нуменорцы послушались Саурона, надеясь человеческими жертвами и завоеванием Валинора купить себе бессмертие и власть, а прародители человечества покорились Мелькору в надежде, что он обеспечит им материальное благополучие.
Иначе говоря, мелькорианство совмещает худшие черты монотеизма и язычества. С одной стороны, Бог мелькорианства, подобно языческим, аморален, а всякие отношения с ним строятся на корыстном расчете. С другой стороны, Бог мелькорианства, подобно Богу авраамических религий, претендует на неограниченную власть над миром и требует от всего человечества для себя неограниченных божественных почестей.
В такой интерпретации мелькорианство уже становится ближе не к иудаизму, а к христианству, в рамках которого главный пророк религии объявлялся одновременно и воплощением Бога. Вместе с тем, мелькорианство отличается от авраамических религий – иудаизма, христианства и классического ислама – тем, что в рамках последних правитель, светский или духовный, никогда не считался живым богом, а лишь, в лучшем случае, наместником Бога на земле. Язычество знает случаи обожествления царя, но в большинстве из них он всё же не поднимался до уровня непосредственного объекта культа и уж тем более никогда не отождествлялся с ним, поскольку всё же стоял ниже.
Однако мелькорианство качественно отличается от религий реального мира тем, что в силу реалий Арды непосредственный объект поклонения, считающийся Богом, жил напрямую среди почитателей, будучи одновременно и Богом, и королем. В чем-то это напоминает Египет «фараоновских» времен, где монарх был непосредственной аватарой богов Ра и Хора – тогда как даже в наиболее «деспотической» из месопотамских династий, III династии Ура, царь, пусть даже обожествленный, был всего лишь слугой Энлиля, верховного божества пантеона, а никак не его живым воплощением на земле.
В этом контексте можно вспомнить и о т.н. «гулат» - радикальных направлениях в шиизме (так как религия мелькорианства, в отличии от египетской, является единобожием). Для «гулат» было характерно утверждение, что Аллах персонально воплощался в основных пророках мировых религий, а затем в Али и его потомках. Но если адепты «гулат» утверждали обычно о божественности своих мертвых вождей, то вождь антиаббасидского среднеазиатского восстания 70-80-ых годов VIII века Муканна ещё при жизни объявил себя воплощением Аллаха, то есть монархом и Богом.
Итак, в плане социальной модели общества, конструируемой религией, мелькорианство может быть охарактеризовано как радикальная теократия, в рамках которой политическая власть принадлежит Богу, причем даже не опосредованно, через жречество, а напрямую, так как Бог присутствует на земле. Во Вторую эпоху, когда Саурон был первосвященником Мелькора в Арде, мелькорианство имело тенденцию к превращению в теократию опосредованную, но после того, как Саурон, одержимый жаждой власти, объявил себя вернувшимся из-за Грани Мира Мелькором.
Таким образом, в плане политического строя мелькорианство – пример своего рода настоящей теократии. В теократии «обычной» (Тибет до вхождения в Китай, Ватикан, шиитский Иран) правит не Бог, а вещающее от его имени духовенство – то есть её точнее называть иерократией, властью жрецов, тогда как власть над народами, исповедующими мелькорианство, осуществляла сущность, которую её почитатели считали Богом.
Итак, подводя итоги работы, сделанной в прошлом году, можно выделить несколько причин (кроме вышеуказанных) к тому, что Мелькор и Саурон своими атрибутами и чертами характера больше напоминают не классических бесов и демонов, а совсем другого Библейского персонажа.
Первое. Мрачные корни образа самого Яхве – изначально бывшего божеством песчаной бури и войны, повелевавшего опасными для людей (и особенно для древних евреев) существами, персонификациями пустынных бурь и смертоносных болезней. (Корректно по нижеследующим ссылкам:
https://aquilaaquilonis.livejournal.com/684052.html ;
https://aquilaaquilonis.livejournal.com/622207.html )
Второе. Особенности физики и метафизики толкиновского мира, в котором зло воплощено прямо (напоминаем, что в рамках христианской традиции и, особенно, православной традиции бесы не только нематериальны, но и ничтожны по сравнению с силами Бога). Мелькор и Саурон, физически воплощённые, (причём сама их привязанность к телу указывает на падшесть в рамках толкиновской системы координат) куда ближе к (ветхозаветному) Яхве, мыслившемуся иудеями как вполне телесное существо, чем к нематериальному сатане христианства, основные искушения которого – духовные, и который может действовать лишь с помощью «мечтания»(иллюзий). Если «
Его изгнали из Благословенного Королевства и казнили: убили, как одного из Воплощенных.» (Кольцо Моргота»), то «…
Убить беса нельзя потому, что нельзя убить нелепое ничто….»(А.Л. Юрганов, «Убить беса»,М. 2006, С.200).
Третье, связанное со вторым и, возможно, самое важное. В рамках толкиновского сеттинга, как уже упоминалось, зло воплощено физически. Так же как у добра есть свои позитивные творения, точно так же у зла есть свои вредящие миру творения, «анти-творения». Подобная картина мира характерна не для авраамизма, а для зороастризма. В рамках же зороастрийской оптики сверхъестественное существо, творящее не только добро, но и зло, воспринимается как связанное с силами зла.
Четвёртое, вытекающее из третьего. Католицизм подвергся сильному влиянию манихейства через своего основателя, блаженного Августина, и тем самым воспринял элементы дуализма. В рамках католической традиции сатана, особенно с XIII века, уже не только искуситель, но и вредоносный пакостник, непосредственно угрожающий физическому миру (см. работы Делюмо и Мюшембле) через всемирный заговор подвластных ему колдунов, ведьм и еретиков. И чем дальше, тем больше образ сатаны становился всё могущественнее и могущественнее, превращаясь в своего рода анти-Бога, пройдя эволюцию от обманщика через «Троцкого процессов 1937-1938 годов» до почти всемогущей фигуры, которой даже помощники не особо нужны для утверждения своей власти в христианских странах (эта точка ярко выражена в работах выдающегося французского мыслителя Ж. Бодена).
Пятое и последнее. Сатана в христианской традиции играет роль «обезьяны Бога». При этом у Толкина аналог Бога – Эру – не изображён так же, как ветхозаветный Бог, наоборот, он редко вмешивается в дела мира. Вследствие этого, основным носителем ярких черт Бога являются именно те персонажи, которые – теоретически – должны играть роль антагонистов Божественного порядка"
