- И то правда, что дурак, - согласилась Кикиморка. - Счастья своего не разумеет.
- А чего-то у них там, у царевичей, по весне-то, гон что ль? Брачные игры? Период размножения?
Да и слыхала я, что Горыныч Пташку эту в полет отправил. А там, в полете этом как-то они с Иваном и повстречались. Может и тебя, тогось? В полет отправить? А то, счастье свое, оно конечно, и на родном болоте встретишь, на кочке любимой сядучи. Так я как кумекваю, ежели счастье твое: так и в болоте его встретишь, и в полете! Вот как.
Владычица болот всплыла на поверхность, прикинувшись бревном, и уставилась зелеными глазенками в небеса.
- Горыныч, видать, ностальгирует. Он ведь и сам собой, ежели так посмотреть, тоже жар-птица. Крылья у него есть? - Задала наводящий вопрос Кикиморка и ответила на него.
- Есть. Жар из него пыхает? Пыхает. Вот он и рыщет по свету душу родственную. Сам-то, старый хрен, уж и не летает почти. Токма пыхает каждый день от тоски.
- Был у меня один знакомый водяной с соседних болот, все сватался, зелёный, ко мне лет двести с лишком тому. Тоже его всё в небеса тянуло, всё ему летать было охота. Так вот, что я тебе на это скажу, желтоглазая. - Деловито заметила Кикиморка и вновь погрузилась в привычную теплую болотную муть. - Рожденный в болоте летать не сможет. Здесь у нас крылья не отрастают, подружка. В лучшем случае - жабры. Так-то, Клава...