- Таки вас, Фима, заинтриговал вопрос моей национальности. Скажу так, если судить по матушке Аделадире Гарьевне, то я таки, конечно, еврей. А вот с папой вопрос сложнее. А матушка была актрисой театра варьете, женщиной широких взглядов, да и время тогда было знаете ли революционное,с запахом свободы. Поэтому основных кандидатов образовалось две штуке. Карапетян Рубен Мгерович, художественный руководитель театра варьете, или Шнеерсон Давид Йосифович, владелец галантереи, как тогда говорили непман.
Так что моя жизнь началась с путаницы, но я поверьте, Фима, не жалею. Такое разностороннее отцовство позволило мне завести знакомство в самых разных кругах.
Например, моим кровным братом считался Сёма Остен-Бакен. Вы слышали про Сёму? Нет? А когда-то его знала вся Одесса, даже из Москвы на его счет приходили особые распоряжения.
Знаете, именно благодаря Сёме я остался на треть сиротой. Как-то Сёма попросил у папы Шнеерсона взаймы, а папа очень некультурно послал его куда подальше. Сёма пообещал папой сделать такое что божеж мой. А Сёма такой человек, раз сказал, значит сделает. В тот же вечер пришел в лавку и разрядил в папу весь наган, все шесть пуль извиняюсь за выражение в пузо. Это как раз здесь было, папенька Шнеерсон лежал как раз там где вы стоите.
Не бледнейте Фима, это уже история и Сёма в том числе. Мой горячий братец погиб потом в Крыму, во время облавы.
В витрину постучали. Акоп Рубенович выглянул наружу. Между бровей появилась глубокая морщинка.
- Простите, Фима, вынужден прервать наш занимательный тет на тет. У меня появились срочные дела.