Сложно поверить в то, что ДоС больше нет с нами. Кажется, что каждое написанное слово утверждает окончательность случившегося, поэтому собраться с силами и начать писать очень тяжело. Как будто бы если не напишешь, то может быть вдруг раз - и окажется, что все это не на самом деле. Все мы здесь, в интернет-пространстве, немножко "не на самом деле", и горько от того, что ложная скромность помешала узнать такого чудесного человека лучше, хотя бы чуточку за пределами игр. С другой стороны, посредством игр зачастую можно почувствовать человека так, как никогда не почувствуешь в обычном общении.
Но так или иначе, утрата невероятная. ДоС - тот человек, без которого невозможно представить себе ни кайвассу, ни форум вообще, без нее мы как-будто осиротели. Если вспоминать ее персонажей, то большинство из них были теми, кто заботится о других. Супруги, родители, старшие родственники, наставники, всегда готовые подставить плечо, мудрые, проницательные, надежные и ответственные, умеющие шутить и умеющие сочувствовать, не осуждающие, дающие ближнему сделать собственный выбор, даже видя, что этот выбор неверный. Даже ее дети нередко были теми, кто поддерживает непутевых родителей, обладающие внутренней уверенностью, зрелые, способные принимать решения. Это очень ценно. Она была моей матерью, она была моей дочерью, моим дядей, моим племянником и много кем еще. Не укладывается в голове, что этого больше не будет, что она не напишет, чтобы прийти в игру тем, кого там не хватает, вписаться в связки, поддержать, создать уют, внести в игровой мир неповторимые детали. И мне горько от того, что мы играли вместе куда меньше, чем могли бы, потому что так неловко идти и тратить время человека, у которого и так мало онлайна, когда есть те, кто ближе, и кому нужнее. Кажется, что всегда будет следующий раз, но... Как страшно писать в прошедшем времени.
О персонажах... Я весь день листаю потихоньку старые игры и не знаю даже, кого выделить. Чем больше читаешь, тем больше хочется вспомнить.
В мою кайвассную жизнь ДоС ворвалась с ноги в образе коварного наглосакса герцога Бэкингема:
Бекингэм пил в очередном кабаке самого низкого пошиба, окруженный всевозможными любителями дармовщины, и вспоминал... Как всё было на самом-то деле.
Ночь. Улица. Фонарь. Была ли аптека, герцог не заметил.
Трогательное участие малютки Бонасье целительным бальзамом обволакивало его исстрадавшееся сердце, бургундское все еще тихо плескалось на дне бутылки, но не следовало забывать о возможности преследования их маленького отряда шакалами кардинала. У столь тщательно охраняемой стены Бекингэм заметил топор, на топорище которого было гордо выбито: Собственность Мадлен д'Эгильон. Нашедшему вернуть за любое вознаграждение. Конечно же, следовало отнести собственнице потерянную вещицу, но однажды отведав приготовленного Мадлен угощения, более искать общества особы со столь взрывоопасным темпераментом вовсе не хотелось. Вылитая Медуза-Горгона! - вынес он свой вердикт и собрался было идти уже дальше, но тут утонченное обоняние борца за права сексменьшинств оскорбила вонь годами немытого тела, свежего лошадиного навоза и перепрелого сена.
- Стой! - сказал Герцог и шумно втянул воздух, - От тебя пахнет кардинальским дворцом... И Кардиналом... И вообще, у тебя такие красивые глаза, что ты сам чем-то похож на Его Высокопреосвященство, пошли с нами? Хотя нет. Нынче конюхи мрут как мухи. Оно мне надо, такие хлопоты? Лучше отнеси вот этот топорик госпоже, ага, ей самой: кардинальской мадамке. По любому, в накладе не останешься. Я лично бы натурой взял, да нам, содомитам, не подобает к бабам приставать. Но ты же не из наших? И такой симпатичный, тебе-то уж точно сегодня перепадет. Можешь завалить её прямо на кардинальской перине...
- Друзья! Так выпьем же за этого несчастного конюха, из-за своей неразделенной любви пострадавшего от топора столь высокомерной и воинственной хозяйки. За Любовь! Любовь, которая сотрет границы и сделает равными нищего конюха и племянницу самого кардинала*.
Потом было много чудесных моментов. Я с улыбкой читала посты роскошного политрука в "Полярниках", вспоминала очаровательного Кайла Кота из фееричной игры про Дунка и Эгга, а сцены в охоте "Революция"? К месту было всё и все. Алексей Комнин? Мы бы никогда не нашли лучшего мудрейшего и хитрейшего императора. Потом вспомнилася душевный Генри Гейтс из 3го Инцидента, Генрих Миллер из "Бразилии", Бруно Хирш из "Вавилона". Как чудесно, что они были!
А вот гордый ройнар в Валирии, Корин из Сар Мела:
Ожидание тянулось необыкновенно долго. По мере того как время приближалось к условленному часу, толпа шумным потоком устремлялась куда-то к центральной площади. Трибуны уже ждали ораторов, громко кричали торговцы фруктами, шарлатаны расхваливали чудодейственные снадобья, звучали барабаны и флейты. Клянчили милостыню калеки. Время от времени толпа расступалась, давая дорогу самодовольным горделивым всадникам и паланкинам, из которых выглядывали холеные
женские лица. Чеканным военным шагом проходили отряды солдат. Высоко в голубом небе парили драконы.
- Добро пожаловать в Валирию, старик, - страну фальшивых улыбок, ограниченности, чванливости и драконьего дерьма, - с нескрываемой иронией произнес Корин, разглядывая плетущихся в хвосте колонны ройнарских пленников.
- Похоже, о нас все забыли, - чуть позже со смехом сообщил он @Кворон Прозорливый (игра ВРВ) . - Но тем лучше. Не следует без нужды обременять наших гостеприимных друзей. Заодно послушаем, что за речь подготовил наш сладкоречивый друг, лорд-генерал Варизис.
А потому предлагаю совершить небольшую прогулку... Кстати, не снились ли тебе этой ночью гигантские жабы, раздувшиеся от осознания собственного величия? - с интересом полюбопытствовал Корин, но на этом их беседу прервало появление заикающегося от волнения племянника лорда Веланниса.
Адаран Эранис из Браавоса:
Ночь надвигалась неумолимо, растворяя в вечерних сумерках время. Коварная, затягивающая воронка клепсидры. Поначалу ему доставляла какое-то особое, мрачное удовлетворение сама мысль о жреце, еще при жизни оставленном всеми. Холод и тьма, смрад гнилой соломы.
Одиночество казались ему худшими из мук, но после казни мыслями Адарана овладела какая-то леность. Его страшило предстоящее лето, первое лето в разлуке с дочерью, унылое одиночество в стенах старого дома и бесцельная пустота, теперь не заполненная закаленной в многолетних трудах привычкой к служению, в котором было что-то от строительства замков из прибрежного песка, изматывающего, предсказуемо обреченного, но с каждым отливом терпеливо возобновляемого. Последним его песочным замком стала пара серьг с нежным цветочным мотивом - подарок, сработанный для кузины. "Синий, как море, сапфир", сказала тогда ему Аридея. Такими же сияющими были и ее глаза в день их свадьбы, хотя что небо, что залив в тот день отливали угрюмым свинцом, временами окутывая все вокруг промозглой моросью.
К свадьбе он успел приготовить и другой подарок. Незадачливая любительница лиссенийских трактатов, хотя вряд ли тебе, мой читатель, что-то скажет ее имя, была уличена в супружеской неверности, постыдно изгнана из почтенного дома хранителей ключа и обречена скитаться в смрадной духоте портовых улочек, кабаков и харчевен. Добродетель торжествовала. Впрочем, к тому времени чета Эранисов уже делала первый глоток чужеземного воздуха и во всем Браавосе теперь некому было в великодушном порыве предложить падшей женщине место прачки.
Лето, когда он с какой-то жадной восприимчивостью отдавался бесконечно новым, меняющимся, самым разнообразным впечатлениям, пролетело словно прекрасный и бесконечно далекий сон. Позднее и глубокое чувство дурманящего счастья, что отныне поселилось в нем, вместе с все большими дозами сладкого сна, застилало разум какой-то пеленой.
Впрочем, случались и минутные отрезвления. Как-то на людной площади Староместа они с госпожой Эранис благосклонно взирали на простецкое народное представление. Потешно выставив перед собой обломок меча, несуразный для его тщедушной фигуры, ряженый в браавосского Титана комедиант то и дело получал на орехи от могучего детины с палицей. От созерцания их шутовских ужимок и прыжков на лице Адарана застыла странная, мучительная улыбка.
Время от времени их нагоняли письма, писанные твердой рукой Трианны, дядя иногда между дегустацией вин тоже черкал пару строк, то гневливых, то ехидных или рассудительных, но отчего-то именно это уличное преставление заставило его особенно остро почувствовать тоску разлуки и вновь погнало в путь - к мрачным лабиринтам каналов, величественному параду палаццо, пышному разноцветью храмов и осклизлым доскам торговых причалов... Домой.
А месяц спустя весь город принимал участие в его похоронах.
Молли О'Кейси, Титаник:
Рассеянный слабый свет лампы выхватывал то огненную макушку младшего сына, то такую же рыжую бессовестную морду кота, делавшего теперь вид, что крайне занят изучением своей задней лапы. Хоть вечер и выдался шумным, Молли не спалось - все думала о той конопатой девице, с которой ушел ее парень, о неприкаянности Падди, и о том, что всех их ждет в Америке.
- А вот и наш Шон, Мозги-Набекрень.. - почти промурлыкала она при виде старшенького. Вышло резче, чем ей хотелось, но она сдерживалась и молчала долго, слишком долго.
- Был у меня дядька родный, Томасом звали, из О'Тулов... - произнесла она сдавленным речитативом на манер вечерней сказки. О своей американской родне Молли говорила с парнями редко и неохотно, но хорошее, стащенное в баре первого класса виски, уже ударило в голову, делая женщину непривычно словоохотливой. - Тоже в Америку укатил. В Техас. Давно уж, только начался великий голод. Картошки у них в деревне не стало, на свиней мор нашел. Что еще беднякам делать? - вздохнула горько. - Не потому, что его там ждали золотые горы, хотел заработать себе на пропитание. Бабке моей все писал, что еже год-другой перетерпеть и жизнь наладится... Мол, все зло от толстосумов да лендлордов. А бабушка наша служила тогда горничной в господском доме, где раз в день ее кормили на кухне и позволяли забрать объедки для родных. Так семь душ детей на господских объедках и вырастила.. - пояснила, отвлекаясь на минуту от похождений бравого дядюшки Томми, впрочем, ненадолго. - А после связался он с какой-то девкой из непутевых.. И уже вместе с ней сделался чисто голодным волком в волчьей стае. Грабили они дилижансы, банки, жгли дома, кровь людскую проливали бессчетно, притом уже и не толстосумов, а таких же фермеров и работяг вместе с женами и детьми малыми.. - голос ее сорвался, и Молли далеко не сразу удалось овладеть собой, но, сделав глоток из фляжки, он продолжила. - А после их повесили - и Томми, и зазнобу его..
И замолчала, уронив лицо в ладони. А когда снова заговорила, в голосе ее сквозила неуверенность, словно боялась услышать ответ.
- С маузером разбогатеть оно завсегда проще, чем с киянкой. Или не так, сынок?
Такие... светлые и грустные персонажи, заставляющие улыбаться сквозь слезы.
Спасибо тебе огромное, Оксана, за все то время, что ты провела с нами, за то что ты оставила следы не только в нашей памяти, но и в наших сердцах. Спасибо тебе за любовь и тепло, которые ты нам дарила, и прости за всё. Мне будет тебя не хватать, но я очень надеюсь, что ты сейчас в лучшем мире.
