Доктор Эйцелах жил бездумной жизнью уже несколько десятилетий, но сколько именно, было неизвестно: когда он приехал в Ехо, его никто там не знал, а сам он первых лет своей жизни не помнил. Поэтому его возраст относился скорее к области предположений, чем установленных фактов, и действовал он и люди, составлявшие его окружение, исходя из одних лишь соображений о предполагаемом возрасте. Например, его первое воспоминание - это был яркий солнечный день, в который малыш бегал во дворе отцовского дома за бабочками и, неуклюже подпрыгивая, пытался дотянуться пальчиками до пронзительно голубого неба - относилось к тому времени, когда его рост был около одного метра, а вес составлял чуть больше шестнадцати килограммов, что примерно соответствовало показателям четырёхлетнего ребёнка, но в действительности никто не мог гарантировать, что до этого момента он не жил уже целый век, по какой-то причине не будучи способным создавать воспоминания. Правда, на кое-какие вещи всё же можно было ориентироваться. Например, он вряд ли мог быть старше своих родителей, а скорее всего, должен был быть младше их как минимум лет на пятнадцать, а то и больше. Но это уже зависело от того, какую роль в его появлении играли его родители. Могло быть и так, что она лишь сводилась к формированию материального тела, однако рождение не есть появление на свет. Так, если прочесть старое письмо его отца к его матери, написанное в ту пору, когда они ещё были совсем юны и не сочетались ещё узами брака, то уже в этом письме можно было найти строки, в которых отец упоминал, что не может дождаться того дня, когда возьмёт на руки своего новорождённого сына, и что уже придумал для него прекрасное имя. Впоследствии именно это имя и было дано мальчику. Но не значит ли это, что семантический образ Эйцелаха был старше, чем собственно его тело; кроме того, существование к тому моменту частиц, позднее составивших это тело, если и не было установленным фактом, то уж во всяком случае было весьма вероятным. Впрочем, наличие некоего представления в сознании будущих родителей было лишь внешней стороной дела, ведь само появление этого представления говорило о существовании предпосылок для этого, а собственно это появление было в сущности лишь проявлением некоего предбытия, ведь ничто не образуется из ничего само по себе. Доктор Эйцелах убедился в этом самостоятельно лишь после освобождения от оков земной жизни, и существование посмертия явилось для него причиной и следствием существования преджизния. Однако об этом он догадывался и прежде. Исследования, которые он проводил, неизменно приводили его к одному и тому же выводу, только с разных сторон, и эти ракурсы он не мог объединить в одну непротиворечивую систему, пока не понял, что формирование этой системы уже было произведено и являлось не целью, а лишь средством пересечения первого порога. Существовало несколько этапов на пути к переосмыслению личности и её слиянию с божественной сущностью, которую Эйцелах в своих работах назвал абсолютом. Собственно первый по порядку этап являлся нулевым; это была точка нулевой энергии, состояние незнания и неосведомлённости. При продлении этой шкалы в область отрицательных значений личность проходила этап неосознанности себя самой, небытия, невозможности бытия как такового, и ещё целую череду ступеней, для осмысленного формулирования сути которых средства человеческого языка оказывались слишком ограниченными. Эту проблему доктор заметил ещё на начальных этапах своей работы и львиную долю времени посвятил разработке лингвистического инструментария, позволившего бы ему описывать исследуемые явления. На этом поприще его ждала неудача, связанная с ограниченностью его восприятия и несовершенством разума. Тогда доктор продолжил изучение пути к абсолюту, тем более что он уже находился на истинно первом этапе как личность, обладающая информацией о самом пути и пункте назначения. Переход ко второму этапу был связан с преодолением порога, о который - естественно, не буквально - споткнулось уже огромное количество предшественников доктора. Этот первый порог заключался в ограничениях человеческого организма и был на самом деле самым простым. Методов его преодоления за тысячелетия проб и ошибок накопилось множество, начиная с приготовления и употребления определённого рода веществ и заканчивая особыми духовными практиками. После снятия ограничений наступал второй этап, при котором человек уступал место сверхчеловеку. Здесь, утратив ориентир на абсолют и довольствуясь самодостаточностью пребывания в этом состоянии и превосходством над своим прошлым "я" и настоящим "они", остались большинство осведомлённых. Впрочем, доктор избежал этой ловушки и продолжил движение, пока не наткнулся на второй порог, связанный с ограничениями более фундаментального характера. Эйцелах пришёл к выводу, что несмотря на заманчивую перспективу пересечь порог посредством избавления от ограничений за счёт метафизической трансформации - от замены отдельных частей тела искусственными аналогами до замены тела целиком - это решение в сущности лишь отодвигало порог дальше, но не позволяло перешагнуть через него, так как заменяя одну материю другой, человек всё равно оставался в рамках ограниченного материального существования. Дальнейшие исследования подтолкнули доктора к идее существования особых фигур - проекций надразмерного абсолюта на четырёхмерное пространство-время, или сфирот. Это открытие неожиданно приблизило его к пониманию первоосновы смысловых конструкций, которые могли быть скомбинированы и комбинировались в идеи и концепции; причём собственно бессмысленных комбинаций доктор найти не мог, сколько ни пытался, так же как не мог он и строго доказать невозможность их существования. На этих элементарных идеограммах зиждился весь миропорядок. Впрочем, экстраполяция показывала, что условная дискретность идей не была нормой в прошлом и в некий нулевой момент времени их совокупность представляла собой неразграниченный и безусловный хаос, любая флуктуация которого совершала позитивный сдвиг за счёт изморфизма всех векторов. Но сама возможность этих флуктуаций обеспечивалась принципом овеществления идей сквозь сфирот. Этот принцип назывался детерминатором. И взаимодействие детерминатора и абсолюта, который выступил в качестве суперститута личности, породил первичный импульс времени. Теперь вопрос преодоления второго порога заключался в использовании детерминатора. К счастью, он был имманентен ткани пространства, так как именно благодаря ему акт волеизъявления мог оказывать измеряемое воздействие на материю. Для удобства Эйцелах овеществил его в виде предмета, коим по случайности стал один ботинок. В связи с неопытностью актора побочным эффектом эксперимента стала погрешность в пространственных координатах, из-за чего доктор даже не понял не только где именно материализовался детерминатор, но и материализовался ли он вообще. Но и это было не всё. Овеществление детерминатора повлекло отображение на нём свойств абсолюта, вследствие чего в нём пробудилось самосознание, и в первый же день своего существования в объективной реальности он стал невольным свидетелем того, как Граф посещал Арлисс. После этого данная способность была безвозвратно утрачена. Что произошло с детерминатором потом, осталось для доктора загадкой.