Острые, местами гниловатые зубы впились в размокшую кожу. Городские легенды рассказывали, что канализация Ехо служила домом для самых невероятных существ, прячущихся там от солнечного света. Хотя скорее всего это была обычная крыса, может быть, лишь слегка превосходящая в размерах своих сородичей из-за близости к Сердцу Мира. Но здесь, в темноте, было не разглядеть ничего, кроме тусклых огоньков глаз - так почему бы не пофантазировать? Гигантская хвостатая рептилия. Мерзкое членистоногое с ядовитыми жвалами. Двоякодышащая хищная рыба. А может быть, даже химера, объединяющая черты всего вышеперечисленного.
Ботинок снова уносили вдаль, но теперь это были не силы природы, пусть и закованные человеком в каменную тюрьму, а нечто живое. Он снова был нужен кому-то живому. Но зачем? Жизнь по ту сторону мостовой - как зеркальное отражение. Точно так же, как и левый ботинок есть зеркальное отражение правого. Эти миры существуют бок о бок и не могут жить друг без друга. Город без канализации задохнётся от нечистот; канализация без города - погибнет от голода. А роль вот таких путешественников между ними - загадка. Они представляют собой крошечную область пересечения двух взаимосвязанных миров, маленькие мостики-паутинки, из-за которых они продолжают существовать вместе и не разлетаются в пустоту мироздания. Или же само их существование - воля случая, и если бы их не было, то ничего бы не изменилось?
Вот взять, к примеру, ботинки. Они существуют независимо друг от друга, что наглядно подтверждалось опытом ботинка в канализации и, как можно было предполагать, наземным опытом второго ботинка из пары, если он всё ещё существовал. Но смысл рождался только при наличии пары. Значит, между ними тоже была некая незримая связь, разрушение которой и привело к потере смысла. Это уже крылось не в материальной стороне дела, но в метафизической. Куда-то исчезла цельность самой идеи ботинка, или вернее, пары ботинок.
Что есть пара ботинок? Это диалектическое единство противоположностей - правого и левого, и вместе с тем их вечная и непримиримая, не всегда явная, но всегда подразумевающаяся борьба. Например, ревность к хозяину. Не бывает ведь такого, чтобы ботинки были абсолютно одинаковы, да даже если и представить такое, то человек, в отличие от ботинок, существо несовершенное, а значит и ноги его чуть-чуть, но различаются. А иногда и не чуть-чуть. И всегда выходит так, что один ботинок оказывается удобнее другого, скажем, один немного жмёт в пятке, а другой нет, или наоборот, пятка болтается, и весь ботинок норовит соскочить со ступни, а на подошве при этом натираются мозоли. Вот даже эти мозоли на разных ногах немного разные. И виноват в этом получается неудачный ботинок, который генерирует для хозяина меньше позитивных эмоций и не способен, в свою очередь, впитывать в себя излучаемые вследствие испытывания этих эмоций флюиды в том объёме, в котором их впитывает другой, более удобный ботинок. Может быть, именно это послужило причиной потери ботинка. Может быть, это и не потеря была вовсе, а совершенно намеренное действие. И именно оно нарушило тонкий и эфемерный баланс между силами, связывающими два ботинка воедино, и силами, стремящимися раскидать их как можно дальше, в пользу последних. И именно последние являлись причиной, по которой ботинок попал в пасть какому-то канализационному животному, которое тащило его куда-то ещё дальше. Куда - дальше? Речь ведь не только о пространственных измерениях, не только об удалении, которое можно рассчитать при помощи системы трёх координат. Как уже говорилось, всё кроется не только в материальной стороне дела. Но и в метафизической.
И это метафизическое отдаление - не просто разрушение связи. Но и создание незримой, и в то же время непреодолимой преграды - необязательно между двумя ботинками, но вообще где-то в бытии; и само наличие этой преграды делало невозможным их повторное воссоединение.
Ботинок не знал, как к этому относиться. Он уже не был уверен, что был счастлив прежде, и, как следствие, не был уверен, что хотел бы всё вернуть. Но если таковое желание всё-таки имело место, то для возвращения ему следовало бы не только лишь вернуться в рамках пространства. Вернее, само это пространственное возвращение было невозможно, покуда существовала неосязаемая стена развоплощения осмысленности пары.