Грязные доски пола, шершавые и грубые, терли коленки маленького мальчонки, прятавшегося под столом. Тётка орала благим матом на его старшего братишку. Размахивая мокрой тряпкой, она пыталась изловить зад сорванца, чтоб пригреть его как следует.
- Томас, пади сюда, дрянь такая! Опять порвал штаны? Я сейчас их сдеру с твоей тощей задницы и надаю тебе тумаков, паразит такой! Опять подрался с соседским пацаненком? Бандитское твое отродье!
Младший брат зажмурил глаза и закрыл ладошками уши, чтоб не слышать тёткиных криков. "Томми, зачем ты его бил, Томми?" Отто хныкал себе под нос, стараясь не всхлипнуть. Слезы катились по его грязным щекам, оставляя дорожки.
- Он сам виноват, он обзывался! - оправдывался Томас, кружа вокруг стола, и подпрыгивая каждый раз, когда тряпка тётки уже почти доставала до его зада. - Он обзывал нас ублюдками и маму обзывал!
- Ублюдками, говоришь? - тётка резко остановилась. Затем он бросила тряпку на стол и опустила свою грузную тушу на табуретку. - А он прав, да. Ублюдки вы и есть. И мать ваша шлюха, прости господи мою душу. Прижила вас от разных мужиков, а под венцом то никогда не была. За что мне такую сестру бог послал?!
Неожиданно тетка залилась горючими слезами, она громко охала, вздыхала, всхлипывала и даже подвывала. Нет, скулила.
Отто медленно вылез из-под стола и подошел к тетке. Она попытался обнять ее, пожалеть, так горько она рыдала. Но та резко отдернула руку от мальчика, а потом и вовсе размахнулась и залепила ему затрещину, да такую, что малой улетел в другой конец горницы.
Томас накинулся на тетку с кулаками, он налетел на нее как маленький зверек, пытаясь ухитрится и стукнуть ее побольнее.
- Не смей бить брата, слышишь? не смей! Ты нам не мать! Не мать! Сама ты шлюха!
Он лупил кулачками по увесистой туше, но не достигал нужного эффекта. Вместо этого, он добился лишь еще большей ярости от материнской сестры. Та, наконец ухватила Тома покрепче и отлупила его со всей радостью. Отто же так и лежал в дальнем углу. Он не открывал глаза и почти не дышал. Ему хотелось больше никогда не видеть тетку, никогда не чувствовать ее резкий запах, не слышать визжащий, режущий словно лезвие голос, не чувствовать тяжесть ее руки. Он лежал и молил всех богов, какие есть, чтоб его желание осуществилось.