Ему снился сон. Чертог его предков - огромный пиршественный зал был залит светом, содрогался от звука волынок и смеха. Он обнаружил себя во главе стола с кубком в руках.
- Во времена, когда дед моего деда был еще мал, один маленький, но гордый игроакк задумал пробраться в игру. И пошел игроакк к ГМам и воззвал он к ним и задал вопросы. И было тому игроакку слово, и было то слово аки скрижаль и пламенели на ней буквы, и звалась она правилами. И был в тех правилах пункт, коий дозволял деяние сие. И выбрал себе имя и образ сей доблестный муж под стать своему мечу, что был однажды мечом его отца, а допреж деда, а допреж прадеда, и так до самого первого в их клане мужчины, с коего все и началось. Внемлите же воины и прекрасные девы. Столько грозен он был, что расступилась толпа играющих и вышла из нее дева с горящим взором и возопила: "Горе мне! Увечен сей облик, несет он погибель и великое горе, глад и хлад. Подобен сей игроакк увечью на древе живом, сеет он смуту и раздор. Ничто не примирит меня с этим миром, кроме смерти его." И многие встали на сторону девы, и потрясали мечами, и грозили карами, но не дрогнул игроакк, лишь побагровел под личиной, да поднял тост. Так выпьем же за то, чтобы не искажала наши лики жажда возмездия, ибо как сказал поэт: "хулу и похвалу приемли равнодушно, и не оспаривай глупца"....
Дункан проснулся. Он лежал навзничь на ромашковом поле. Стебелек травы щекотал ухо, небо раскинулось над ним, готовое пролиться дождем. Он все еще был жив.