Naama
Гость
Вот да. Без меня меня женили называется.
Но я проголосую... Всё же за... *стёрла имя в последний момент*
...
..
.
-
Приветствуем вас на 7Bastards!
Большую часть разделов форума могут просматривать только зарегистрированные пользователи.
Если вы уже зарегистрированы, пожалуйста, войдите в свой аккаунт.
Если нет — зарегистрируйтесь с помощью кнопки в верхней правой части экрана или на странице https://7kingdomsbastards.ru/register/.
В случае возникновения сложностей с доступом, пишите нам на sevenbastards@mail.ru. -
Не пропустите! Начался второй сезон "Дома Дракона"!
Обсуждать сериал (в целом или отдельные серии) приходите в тематический раздел сериала.
- Статус
Но я проголосую... Всё же за... *стёрла имя в последний момент*
...
..
.
dreaming of summer
Бургомистр
В зависимости от ее роли. Если у Янты найдется ружжо...
Tatani4ka
Гость
Процитируйте, где я писала про блевотину и ets.Татаничка принуждает Янту к автокиллу.
Хелльга
Обитатель
Думаю, из-за анонимки про Майора и Янту, пытаясь понять, кто же из них человек. А кто не вполне... Да и человечность в Аркхеме не Гарант принадлежности к мирным обитателям славного города Аркхем.Я не понимаю, почему все голосуют в Майора. Потому что он разный с Янтой, или еще есть причины?
Это был третий, юбилейный вопрос за сегодняшний вечер, на первые два мне так никто и не ответил.
Istar
Гость
Тот же вопрос
Istar
Гость
И посадим его красиво?
Corvus Corax
Гость
Просто отыгрыш такой... ядрёный.
Mira Forrester
Повелительница Лягух
Судя по всему.
Но если вдруг настоящий фокусник второй, которому верил Майор
, то он оч загадочный по непонятным причинам. Может, блокнули 
dalton1k
Бастардов бать
Антуан затаил дыхание. Казалось, что прошла вечность.
— Так-то лучше! — проговорил таракан наконец из банки, похлопав его по щеке. — Я знал, что ты умный мальчик. Ну что ж ложись.
Антуан начал было стягивать плащ — но он его остановил.
— Нет, прямо так!
Он толкнул его поперек идеально испачканного переулка, лицом вниз. Задрал ткань. Сам грузно зашевелил усами рядом, навалился в Антуана сзади.
И, пока он вбивался в него, распластав на тротуаре и свистя от удовольствия — беззвучно, одними мандибулами, он шептал слова, которые повторял много дней и ночей, пока не выучил, как имя матери:
Ахалай-махалай…
И когда вздернул его голову за волосы и впился усищами в ухо, и когда резким движением выкрутил сосок — он почти не ощутил боли.
Сяськи-масяськи…
Пусть у него получится, пожалуйста, пусть все получится!
Содрогалось его тело, содрогался в нём таракан, содрогалась под ними земля. Что-то огромное рвалось наружу из глубин тараканьих.
Абра-кадабра-кададабра, Иок-мокот, Втулки-вбулки…
Отбросы сбились на сторону, и перед глазами у Антуана мелькнул рисунок углем — кончик начерченного им рисунка. Нарисованные линии ожили: они подрагивали и еле слышно гудели, словно рой пчел.
Они меня слышат. Они идут.
— Эй! — таракан вдруг резко скатился с него, развернул лицом к себе. — Что ты там бормочешь?
Пора!
— Мкирсиа мраьрк аоаьаа ыыыы! — крикнул он насекомому в лицо, толкнув его в брюшко, отпрыгнул в сторону.
— Что?! Что ты сде…
По плану Антуан должен был взбежать по стене и насмехаться сверху. Но проклятая сука гравитация — она притягивала вниз:
— Амаяк Акапян-Сим-салабим! — выкрикнул он, что было сил, демонстрируя пренебрежение средним пальцем — и не узнал собственного голоса.
Придите и примите мою жертву!
Таракан приподнялся с земли, голый, мучнисто-бледный. Наверное, полинял. Антуан смотрела на него широко раскрытыми глазами, словно видел впервые. Как мог он хоть на миг принять это жалкое, уродливое насекомое за членистоногое?! Что между ними общего?
Он хотел вскочить, хотел бежать — но уже не мог. Вокруг постели сгустился мрак; сквозь него едва пробивался свет фонарей. Пространство вокруг таракана начало сворачиваться внутрь, словно лепестки огромного полупрозрачного цветка.
— Антуан! — вскричал он, простирая к нему руки — то ли в последней угрозе, то ли в мольбе.
Наконец-то вспомнил, как его зовут.
А в следующий миг куча отбросов словно взорвалась. Из середины ее — из центра неприличного рисунка— вырвался и ударил небо луч света, переливающийся немыслимыми, чуждыми нашему миру запахами. От краев рванулись к таракану сверкающие цепи… нет, не цепи — живые, металлически блестящие тентакли, словно принадлежащие какому-то огромному кальмару или осьминогу, с острыми, как бритвы, краями. Блестящие жгуты впились в туловище насекомого — с мандибулами, усами, хитином — с разных сторон, и на бледной плоти страшными цветами расцвели бесъихорные черные раны.
— Ан… ту... ан!…
Он бился на земле, разрывая коготками грязь, пытался отползти — а «руки» незримого чудовища ощупывали его, растягивали, резали, рвали на части. Вот одно щупальце нырнуло в вопящее ротовое отверстие — и крики таракана сменились придушенными стонами. Вот другое обвило лапку и принялось выламывать её из туловища…
Но этого Антуан уже не видел.
— Так-то лучше! — проговорил таракан наконец из банки, похлопав его по щеке. — Я знал, что ты умный мальчик. Ну что ж ложись.
Антуан начал было стягивать плащ — но он его остановил.
— Нет, прямо так!
Он толкнул его поперек идеально испачканного переулка, лицом вниз. Задрал ткань. Сам грузно зашевелил усами рядом, навалился в Антуана сзади.
И, пока он вбивался в него, распластав на тротуаре и свистя от удовольствия — беззвучно, одними мандибулами, он шептал слова, которые повторял много дней и ночей, пока не выучил, как имя матери:
Ахалай-махалай…
И когда вздернул его голову за волосы и впился усищами в ухо, и когда резким движением выкрутил сосок — он почти не ощутил боли.
Сяськи-масяськи…
Пусть у него получится, пожалуйста, пусть все получится!
Содрогалось его тело, содрогался в нём таракан, содрогалась под ними земля. Что-то огромное рвалось наружу из глубин тараканьих.
Абра-кадабра-кададабра, Иок-мокот, Втулки-вбулки…
Отбросы сбились на сторону, и перед глазами у Антуана мелькнул рисунок углем — кончик начерченного им рисунка. Нарисованные линии ожили: они подрагивали и еле слышно гудели, словно рой пчел.
Они меня слышат. Они идут.
— Эй! — таракан вдруг резко скатился с него, развернул лицом к себе. — Что ты там бормочешь?
Пора!
— Мкирсиа мраьрк аоаьаа ыыыы! — крикнул он насекомому в лицо, толкнув его в брюшко, отпрыгнул в сторону.
— Что?! Что ты сде…
По плану Антуан должен был взбежать по стене и насмехаться сверху. Но проклятая сука гравитация — она притягивала вниз:
— Амаяк Акапян-Сим-салабим! — выкрикнул он, что было сил, демонстрируя пренебрежение средним пальцем — и не узнал собственного голоса.
Придите и примите мою жертву!
Таракан приподнялся с земли, голый, мучнисто-бледный. Наверное, полинял. Антуан смотрела на него широко раскрытыми глазами, словно видел впервые. Как мог он хоть на миг принять это жалкое, уродливое насекомое за членистоногое?! Что между ними общего?
Он хотел вскочить, хотел бежать — но уже не мог. Вокруг постели сгустился мрак; сквозь него едва пробивался свет фонарей. Пространство вокруг таракана начало сворачиваться внутрь, словно лепестки огромного полупрозрачного цветка.
— Антуан! — вскричал он, простирая к нему руки — то ли в последней угрозе, то ли в мольбе.
Наконец-то вспомнил, как его зовут.
А в следующий миг куча отбросов словно взорвалась. Из середины ее — из центра неприличного рисунка— вырвался и ударил небо луч света, переливающийся немыслимыми, чуждыми нашему миру запахами. От краев рванулись к таракану сверкающие цепи… нет, не цепи — живые, металлически блестящие тентакли, словно принадлежащие какому-то огромному кальмару или осьминогу, с острыми, как бритвы, краями. Блестящие жгуты впились в туловище насекомого — с мандибулами, усами, хитином — с разных сторон, и на бледной плоти страшными цветами расцвели бесъихорные черные раны.
— Ан… ту... ан!…
Он бился на земле, разрывая коготками грязь, пытался отползти — а «руки» незримого чудовища ощупывали его, растягивали, резали, рвали на части. Вот одно щупальце нырнуло в вопящее ротовое отверстие — и крики таракана сменились придушенными стонами. Вот другое обвило лапку и принялось выламывать её из туловища…
Но этого Антуан уже не видел.
Так всё и было, - закончил Антон.
Corvus Corax
Гость
В 23:00 у него как раз будет 6 утра...
Rina
Мать Котов
Istar
Гость
И только миг между прошлым и будущим
Вереск
Гость
Майор
dreaming of summer
Бургомистр
Если честно, мне непонятна целесообразность выкладки частями фанфика Жена колдуна, который можно прочесть на фикбуке https://ficbook.net/readfic/4836732
Mira Forrester
Повелительница Лягух
Вереск фиоронит 
Ёжик
Гость
Аналогично. Вроде бы чек на Слип есть, такой, 70/30, а то и более черноты. Но почему-то садят Майора, как вчера садили Алфера.
Я проголосую за Слип, просто потому что у меня мысли как у ЕленыШ движутся. Хотя зашифровать-то вообще как нефиг, и тем не менее, именно анонимка про Слипу выглядит логично.
Fairyteller
Обитатель
Джим Сомберт прильнул к окну, за которым разворачивались любовные похождения Анны и Карвена. Он, затаив дыхание, следил за происходящим. А там...
***
За миг перед тем, как две чудовищные «руки», обвив щиколотки Карвена, начали неторопливо разрывать его надвое, новый мир открылся перед ней. Или, вернее, тысяча миров.
Она увидела вдруг — не глазами, нет, но увидела ясно, как никогда в жизни — многоколонные дворцы под черной толщей океана, и позеленевшие от древности барельефы, на которых люди-рыбы поклонялись богу с сотней рук. И безобразные пятнистые цветы в садах неведомых планет. И заброшенный город во льдах, где спят шогготы, ожидая возвращения своих повелителей. И пляски ведьм на холмах близ Аркхема, и беснование желтолицых дикарей, призывающих Ктулху, и — в дальней дали — непостижимые для человека пути разумных, говорящих звезд. И тайные двери и коридоры мироздания, что даруют Знающему короткие пути к самым отдаленным уголкам Вселенной. И безликих танцоров, извивающихся в пустоте под звуки обезумевшей флейты. И — всего на мгновение — смуглого золотоглазого незнакомца с лицом, похожим на маску: он улыбнулся ей и поманил рукой.
Все сразу увидела она в один миг — и, потрясенная, захваченная этим потоком видений, рухнула на пол, содрогаясь от немыслимого прежде наслаждения и восторга...
А потом все кончилось.
Словно пробуждаясь от долгого сна, Анна огляделась вокруг себя.
Стояла глубокая тишина. Снова ровно и ярко горели свечи. Постель идеально заправлена и девственно чиста. Никаких следов Карвена. Лишь на полу у кресла свернулся сброшенный второпях мужской халат.
Чарльзу бы это не понравилось, подумала Анна. Мало того, что его любимый халат носил самозванец — так еще и бросил на пол, словно ветошь. Надо отнести на место.
В кабинете взгляд ее упал на «Некрономикон» — и Анна надолго задумалась, застыв с халатом мужа в руках.
Разумеется, она помнила, что должна сделать. Этот пункт тоже стоял в плане: сжечь проклятую Книгу в камине, до последнего уголька, а пепел закопать в саду.
Но теперь — когда она краем глаза заглянула за Предел…
— «Нет для человека цели более величественной, чем поиск знаний, — негромко проговорила Анна. — И ничто на свете не приносит такой же радости». Так ты говорил, верно, Чарльз? А что сделал бы ты?
Глупый вопрос. Чарльз Вард был добропорядочным человеком, всегда поступал, как должно. Разумеется, он уничтожил бы Книгу, как убивают ядовитую змею! Хотя бы для того, чтобы она снова не попала в дурные руки.
Да, Чарльз не мог бы поступить иначе… Но Чарльз умер. Мертв и Карвен. А Анна жива — и теперь ей предстоит самой выбрать свой путь.
— Прости, любовь моя, — прошептала она.
К глазам подступили слезы; но Анна проглотила рыдание. Оплакать Чарльза она еще успеет. А то решение, что принимает сейчас — важнее и скорби, и даже любви.
— Прости. Знаю, ты бы отверг искушение. Но я — не ты. Я уже сделала шаг за Предел — и пойду дальше.
***
За миг перед тем, как две чудовищные «руки», обвив щиколотки Карвена, начали неторопливо разрывать его надвое, новый мир открылся перед ней. Или, вернее, тысяча миров.
Она увидела вдруг — не глазами, нет, но увидела ясно, как никогда в жизни — многоколонные дворцы под черной толщей океана, и позеленевшие от древности барельефы, на которых люди-рыбы поклонялись богу с сотней рук. И безобразные пятнистые цветы в садах неведомых планет. И заброшенный город во льдах, где спят шогготы, ожидая возвращения своих повелителей. И пляски ведьм на холмах близ Аркхема, и беснование желтолицых дикарей, призывающих Ктулху, и — в дальней дали — непостижимые для человека пути разумных, говорящих звезд. И тайные двери и коридоры мироздания, что даруют Знающему короткие пути к самым отдаленным уголкам Вселенной. И безликих танцоров, извивающихся в пустоте под звуки обезумевшей флейты. И — всего на мгновение — смуглого золотоглазого незнакомца с лицом, похожим на маску: он улыбнулся ей и поманил рукой.
Все сразу увидела она в один миг — и, потрясенная, захваченная этим потоком видений, рухнула на пол, содрогаясь от немыслимого прежде наслаждения и восторга...
А потом все кончилось.
Словно пробуждаясь от долгого сна, Анна огляделась вокруг себя.
Стояла глубокая тишина. Снова ровно и ярко горели свечи. Постель идеально заправлена и девственно чиста. Никаких следов Карвена. Лишь на полу у кресла свернулся сброшенный второпях мужской халат.
Чарльзу бы это не понравилось, подумала Анна. Мало того, что его любимый халат носил самозванец — так еще и бросил на пол, словно ветошь. Надо отнести на место.
В кабинете взгляд ее упал на «Некрономикон» — и Анна надолго задумалась, застыв с халатом мужа в руках.
Разумеется, она помнила, что должна сделать. Этот пункт тоже стоял в плане: сжечь проклятую Книгу в камине, до последнего уголька, а пепел закопать в саду.
Но теперь — когда она краем глаза заглянула за Предел…
— «Нет для человека цели более величественной, чем поиск знаний, — негромко проговорила Анна. — И ничто на свете не приносит такой же радости». Так ты говорил, верно, Чарльз? А что сделал бы ты?
Глупый вопрос. Чарльз Вард был добропорядочным человеком, всегда поступал, как должно. Разумеется, он уничтожил бы Книгу, как убивают ядовитую змею! Хотя бы для того, чтобы она снова не попала в дурные руки.
Да, Чарльз не мог бы поступить иначе… Но Чарльз умер. Мертв и Карвен. А Анна жива — и теперь ей предстоит самой выбрать свой путь.
— Прости, любовь моя, — прошептала она.
К глазам подступили слезы; но Анна проглотила рыдание. Оплакать Чарльза она еще успеет. А то решение, что принимает сейчас — важнее и скорби, и даже любви.
— Прости. Знаю, ты бы отверг искушение. Но я — не ты. Я уже сделала шаг за Предел — и пойду дальше.
- Статус