Мафия Dark Мастер и Маргарита

[Lizzz]

Озёрная И все же кентурион решил отправиться по пути от простейшего к высокому. Под утро, догрызая второй мешок сельдерея, он был уверен, что темный Бро, по ошибке ли или намеренно, но таки подсунул ему средство против недругов, поскольку всю ночь Крысобой провел в отхожем месте, ожидая появления признаков супер-потенции.

 

[slip]

Заранее извиняюсь за возможные ошибки в латиноязычных репликах. Я уже говорила, что язык знаю хреново. А в словарь мне лезть лениво
Где-то неизвестно где
Марк Лициний моргнул. Заполненный людьми зал незнакомого, но весьма приличного на первый взгляд кабака никуда не делся. Спустя мгновение, до него дошло, что попробовать моргнуть-то он попробовал, да вот только ничего из этого не вышло. Он попробовал еще раз. С таким же результатом, а точнее его полным отсутствием.
Попробовал пошевелиться - ни один мускул не отреагировал. Провозившись так некоторое (субъективно - весьма долгое) время, он в итоге сдался и тихо, себе под нос выругался. Как ни странно - это ему удалось.
Женщина, сидевшая за соседним столиком, видимо, его услышала, потому что повернулась и заговорила с ним:

Вот, друг Лициний. Столько вокруг колоритных типажей, а ты все о каких-то пугалах из гимназической истории. Взял бы, да списал с этой Клавдии какую-нибудь римскую волчицу. А то и вообще — Мессалину.
Я пришлю к тебе завтра Антошу или Илью, или обоих. Они за тобой все запишут, слегка отредактируют и станут твоими соавторами. И я не буду возражать, если вы посвятите этот эпохальный роман мне. Если, конечно, он будет того достоин. Кстати, как он будет называться?

Впрочем, женщина говорила на незнакомом Марку языке и поэтому из всей ее речи он распознал только несколько имен - свое, некоей Клавдии и некоей Мессалины. Последнюю он не знал, а первых знал наоборот слишком много, поэтому толку от этой информации было чуть.
- Non intellego, quod dicis,* - отозвался Марк Лициний и без особой надежды на понимание добавил, - Quid hoc agit? Cur ego se movere non possum?*

Римский лагерь, на расстоянии дневного перехода от Иерусалима, I в. н.э.
Марк Лициний Красс беспокойно ворочался во сне в своей палатке и что-то бормотал. Впрочем, это осталось никем незамеченным - в отличии от своего друга Цезаря он не имел привычки таскать за собой в походе любовницу.

Спойлер: перевод *

Не понимаю, что ты говоришь.

Спойлер: перевод **

Что здесь происходит? Почему я не могу пошевелиться?

 

[Алфер]

Слипа, таки перешла на латынь
Алфер ее доконал

 

[slip]

Слипа, таки перешла на латынь
Алфер ее доконал

надо же как-то передать языковой барьер
даже не надейся

 

[Хелльга]

Взгляни на мир, огромный, темный и холодный
Мы по нему обречены блуждать
В него одни приходим
В отчаяньи, тоске кого-то ищем
Прикосновенье, слово, искорка тепла
И вновь одни в холодном темном мире
Порой, найдя любовь, мы раскрываем душу
И отдаем себя, взмывая вместе с огненной волной
Чтобы ударившись о камни пламя отступило
Оставив нас лежать на берегу и снова в одиночестве...

Сергей Осипович взглянул на строки и отвел глаза. Совсем никуда не годится! Почти без формы. И о чем! Об одиночестве и поисках тепла? Сейчас принято восхвалять силу человеческого духа, путь избранный партией и светлое будущее, что непременно ждет всех сознательных граждан. Эти же слова кричали о слабости... Наверное, это все из-за Майечки Мартыновой. Его соседка, юная совсем девица, училась в консерватории. Порой из ее квартиры доносились звуки арфы и голос, выводящий гаммы и октавы. Вот и вчера, почти весь вечер было отдаленно слышно песнь, полную печали, грусти... Из-за стены едва было разобрать слова. Что-то о некой Лие... романс, наверное...
И вот теперь Сергей Осипович хандрил и весть о смерти управдома отнюдь не улучшала состояния его души. И ни водочка, ни котлеты по-киевски тут не помогут. А потому, сняв пенсне, сцепил он пальцы и положив подбородок на костяшки продолжал смотреть на этот лист, который, следовало бы, наверное, смять и выкинуть. Но он отчего-то медлил, предаваясь меланхолии и печали. И, может быть, совсем немного, мыслям о Майечке.

 

[Naama]

Допустим Берлиоз и Понырев отписались, а что насчёт детектива Майгеля?

 

[slip]

ХХ век, Москва, ресторан "Грибоедов"

Допустим Берлиоз и Понырев отписались, а что насчёт детектива Майгеля?

- Второе объявление его именем подписано, - ответила товарищ Слипа и только потом поняла, что говорит с сидящим под столом котом. Бр-р, причудится же такое.
- Иди сюда, пушистый, кис-кис. Хочешь котлетку?

 

[Naama]

- Второе объявление его именем подписано

А, блин. Точно. Я почему-то думал, что у нас всего две анонимки: про меня и Корицу и про Ричардовну. Старый я стал уже, вон, седина отовсюду лезет. А котлета какая там? Я куриные не ем

 

[Lindsay Targ]

ХХ век, Москва, ресторан "Грибоедов"

- Второе объявление его именем подписано, - ответила товарищ Слипа и только потом поняла, что говорит с сидящим под столом котом. Бр-р, причудится же такое.
- Иди сюда, пушистый, кис-кис. Хочешь котлетку?

ВОРЫ! В квартиру залез какой-то мужик и хочет украсть рининого кота!!!

 

[slip]

Скрытый Тарг

ХХ век, Москва, ресторан "Грибоедов"

это голодный кот из квартиры выбрался и пришел туда, где едой пахнет

 

[Amos]

Никогда не буду больше мешать водку с портвейном, и вам товарищи не советую. К чертям такое утро.

 

[Lindsay Targ]

Скрытый Тарг

это голодный кот из квартиры выбрался и пришел туда, где едой пахнет

Ложь, клевета!!
И вообще, не связывайтесь с ведьмой, а то отправлю в прошлое, в Рим, вот!
Но вслух Люся ничего не сказала, потому что была на парах.

 

[slip]

И вообще, не связывайтесь с ведьмой, а то отправлю в прошлое, в Рим, вот!

да хоть щас
тока вы ж задолбаетесь потом эти простыни читать

 

[-Arliss-]

В последнее время в прогрессивных кругах Москвы было модно устраивать спиритические сеансы.
Дворник Иван Порфирьич себя именно к таким и относил, так что после урегулирования вопроса с углеродом, решил этим заняться.
Выпив еще раз для храбрости, он занавесил окна, достал огарок свечи, специальную доску и тихим голосом, постепенно повышая голосовую амплитуду, начал говорить.
- Дух Снорри приди! Дух Снорри приди! ДУХ СНОРРЫ ПРИДИ!
Corvus Corax

 

[slip]

- Дух Снорри приди! Дух Снорри приди! ДУХ СНОРРЫ ПРИДИ!

Заслышав инфернальные звуки за стеной, соседка Ивана Порфирича Зинаида Ильинишна напрочь позабыла о том, что она давно (примерно пару месяцев назад) вступила на светлый путь атеизма и принялась истово креститься

 

[Leonard]

Грибоедов
В ответ на предложение Эсмеральды Павловны прежде разговорчивый бюст Лициния или Лукреция вдруг замолчал и принялся ломать какую-то комедию.

Впрочем, женщина говорила на незнакомом Марку языке и поэтому из всей ее речи он распознал только несколько имен - свое, некоей Клавдии и некоей Мессалины. Последнюю он не знал, а первых знал наоборот слишком много, поэтому толку от этой информации было чуть.

- Non intellego, quod dicis,* - отозвался Марк Лициний и без особой надежды на понимание добавил, - Quid hoc agit? Cur ego se movere non possum?*

Эсмеральда с некоторой даже жалостью посмотрела на Лукреция, который упорно делал вид что "моя твоя не понимает", при том, что она-то прекрасно понимала его пространные речи о всяких там Кассиях и прочих древнеримских солдафонах.
- Все с тобой ясно, Лукреций, который Лициний. Ты обычный графоман. В Массолите таких - каждый второй, если не первый. Тебя только в Варьете показывать, как занимательный феномен. Вот, кстати! Надо будет позвонить директору Варьете и пристроить тебя в представление, если не хочешь сотрудничать с нами.
А то я слышала уже о планах товарища Гаврилы Земляка-Бедняцкого (Эсмеральда брезгливо поморщилась). Он хочет записать все, о чем ты здесь вещаешь. Кассиев этих переделает в Буденного и разных железных комдивов, Иудею заменит на Туркестан, назовет все это каким-нибудь "Стальным потоком", усыпит читателей, накормит критиков и получит государственную премию. Этому не бывать! (Эсмеральда все же любила литературу).
Она решительно поднялась со своего места, чтобы из дома набрать директора Варьете. А заодно узнать подробности о товарище Босом.

 

[Lindsay Targ]

slip а Слип у нас получается Сплит, вон уже три личности насчитала

 

[Мышь]

Закончив с завтраком, Софочка услала Фаню на кухню и уютно устроилась на софе со стопкой машинописных листов будущей пьесы, которые передал ей финдиректор Варьете. Завтра она решила читать монолог молодой коммунистки Люси, решившей отвергнуть ухаживания жуликоватого завскладом Геннадия и отдать своё сердце честному сталевару Борису.
Взгляд торопливо скользил по ровным строчкам:
«Наша сила в плавках!»
Так, это Борис рассказывает Люсе о своём замечательном заводе в середине первого акта… Где же? Ах вот!
«…отринуть пагубную страсть и стать свободной…»
- Я должна… Должна отринуть пагубную страсть… - с чувством произнесла Софочка, когда неожиданно грянуло.
Так уж вышло, что квартиру сверху занимало ещё одно молодое дарование – некая певичка, частенько радовавшая соседей своим, с позволения сказать, «творчеством». Сегодняшний день, увы, исключением не стал.
Какое-то время Софочка ещё пыталась сосредоточиться на тексте, но приглушенный голос, выводящий гаммы и октавы, просто выводил из себя. Ну что за ужас, в самом деле! Кто сказал этой девице, что она умеет петь? Софочка бы собственноручно расстреляла этого негодяя! Вместе с юной певицей.
И как прикажете тут работать?!
- Фаня! Фаня! Она снова начала! - с надрывом крикнула Софочка. – Скажи ей перестать!
Домработница, прибежавшая на крик, смущенно потупилась:
- Ну как же, Софья Пална… День ведь, можно…
И поспешно ретировалась обратно на кухню.
Софочка закатила глаза. Вот так всегда, ни на кого нельзя положиться, всё приходится решать самой!
Соскочила с софы, и как была, в алом японском кимоно (подарком одного из друзей-дипломатов), которое использовала как домашний халат, вылетела из квартиры. Взбежала на этаж выше и забарабанила кулаками в дверь голосистой соседки.
Скандал был неизбежен.

 

[slip]

Скрытый Тарг нибаись, не собираюсь я третьего персонажа отыгрывать
просто захотелось написать, что от Арлиссиных завываний соседи перепугались

 

[-Arliss-]

Снорри не отвечал, и Иван Порфирьич прислушался. Тишина была ему молчаливым другом, разве что за стеной, где жила соседка Зинаида Ильинишна послышалось странное шевеление.
- Снова подслушивает, старая.
Набрав в легкие воздуха, Иван Порфирьич подошел поближе и закричал, - За мной, Зинаида! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык! За мной, Зинаида, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь!
Подумав, что с соседки достаточно, дворник взял метлу и вышел во двор.
Было время убивать, а было подметать.