Первый учебный день был коротким. Уже после третьего урока Дребедина Игнатьевна распростилась со своими подопечными и уже хотела была отправиться домой, но проходя мимо доски объявлений вспомнила, что так и не вернула наполовину заполненный журнал в учительскую. Развернувшись и поднявшись на второй этаж, Дребедина Игнатьевна нос к носу столкнулась с Белибердиной Матфеевной — взор ее пылал хорошо знакомым Дребедине праведным огнем.
— Добрый день, Белибердина Матфеевна. Как ваш день? — сдержанно поинтересовалась Дребедина Игнатьевна.
— Добрый, добрый, Дребедина Игнатьевна. Ничего, вашими молитвами.
Дребедина Игнатьевна только ухмыльнулась.
— И как же, совсем без происшествий? — Дребедина по собственному опыту знала, что у Белебердины Матфеевны без происшествий не бывает.
— Представьте себе, Дребедина Игнатьевна. Даже в угол...
— ...некого поставить было. Детки после лета — просто чудо. Я обещала добавить балл к оценке за четверть тем, кто до конца октября не получит ни одного замечания. Казалось бы, простейший трюк, но эффективность поражает.
Дребедина Игнатьевна поправила очки и перехватила журнал поудобнее.
— Интересно, надолго ли их хватит, — в голосе преподавательницы сквозил неприкрытый скепсис. — Извините, Белибердина Матфеевна, мне пора. — Она кивком указала на зажатый в руках журнал.
Подходя к учительской Дребедина наконец поняла, почему Белибердина Матфеевна выглядела такой рассерженной. Вся всего неделю назад покрашенная в бледный померанец стена, была исписана какими-то непотребствами.
— Вы видели, что снаружи творится? — задыхаясь от возмущения, вопрошала она, затворяя за собой дверь. — Почему Николетта Бонжановна до сих пор не убрала?
Николеттой Бонжановной здесь звали уборщицу.
— Потому, Дребедина Игнатьевна, что Николетта Бонжановна прямо сейчас оттирает кровь под лестницей в спортзал, — моментально ощерился в ее сторону жующий что-то физрук. За ним бегала вся школа, но он почему-то привечал исключительно нашу героиню.
— Как — кровь? — Дребедина остановилась как вкопанная.
— Да вот так, Дребедина Игнатьевна. — Улыбка на лице физрука стала только шире. — Там мелкотня разобралась. Говорят, кто-то кого-то то ли обозвал, то ли отобрать пытался. Не удивлюсь, если завтра Семенюк и вовсе в школу не придет. Он всегда хлюпиком был.
— А при чем здесь Семенюк?
— Так его кровища-то. Ему-то как раз в этой свалке шнобель-то и отшлифовали.
— Ужас какой! Надеюсь, вы поймали хулиганов?
— Я? — опешил физрук. — А при чем тут я?
— Вы же сказали, что это произошло у входа в спортзал?
— А. Нет, меня там не было. У меня Катька из 11 «В»... А, впрочем, не важно. Гаврила Степаныч, кстати, говорит, что после этого видел у директора
школоленка этого заумного... Как его там?
ДонКарлоса.
Дребедина Игнатьевна схватилась за сердце.
— Да не переживайте вы так, это не он вашего драгоценного Семенюка отмутузил. Он на трудовика бегал жаловаться. На Гениалогия Травтовича, да. Совсем старик уже рамсы попутал, это ж надо было явиться в первый день в школу
подшофе. — Физрук, пошатываясь, неуклюже поклонился, изображая традиционно поддатого Травтовича. — Ладно, Дребедина Игнатьевна, ты бывай, у меня еще волейбол сегодня. Чао!
Дребедина Игнатьевна лишь молча хлопала глазами. На нее накатывала тьма, сжимая душу.
Спокойно, Дребедина, ад еще не начался...
Итоги хода: город решил не судить, школоленок
DonCarlos отправлен к директору.