Анонимка 2
Эту анонимку не меняли преступники.
Анонимка 3
Если Ирэн украла голос у кого-то из четверки вчерашних поклонников таланта Корицы, то один из квартета не король Богемии. Или даже предположительно все.
Анонимка 4
Уехал в Солсбери прогуляться по парку, посидеть на лавочке, похавать гречки.
Ш.Х.
Анонимка 5
Это я, Лео я тебя люблю
Наверно стоит подумать и поподозревать тех кто голосил в Дава
Анонимка 6
Сегодня вечером я зашел в гости к своему старому армейскому знакомцу. Мы пили виски, курили сигары и вспоминали былые времена. Оказалось, что мой приятель сильно изменился за прошедшие годы. Я бы даже сказал, что его статус теперь отрицательный. Это очень расстроило меня, ведь я помнил его порядочным и достойным офицером и джентльменом. Да, кстати, в армии мой знакомый имел звание майора.
Доктор В.
Анонимка 7
Анонимка 8
Дом № 3 в тупике, носившем название «Лористон-Гарденс», выглядел зловеще, словно затаил в себе угрозу.
Мне думалось, что Шерлок Холмс поспешит войти в дом и сразу же займется расследованием. Ничего похожего. Казалось, это вовсе не входило в его намерения. С беспечностью, которая при таких обстоятельствах граничила с позерством, он прошелся взад и вперед по тротуару, рассеянно поглядывая на небо, на землю, на дома напротив и на решетку забора. Закончив осмотр, он медленно зашагал по дорожке, вернее, по траве, сбоку дорожки, и стал пристально разглядывать землю. Дважды он останавливался; один раз я заметил на лице его улыбку и услышал довольное хмыканье. На мокрой глинистой земле было много следов, но ведь ее уже основательно истоптали полицейские, и я недоумевал, что еще надеется обнаружить там Холмс. Однако я успел убедиться в его необычайной проницательности и не сомневался, что он может увидеть много, такого, что недоступно мне.
В дверях дома нас встретил высокий, белолицый человек с льняными волосами и с записной книжкой в руке. Он бросился к нам и с чувством пожал руку моему спутнику.
— Как хорошо, что вы приехали! — сказал он. — Никто ничего не трогал, я все оставил, как было.
— Кроме этого, — ответил Холмс, указывая на дорожку. — Стадо буйволов, и то не оставило бы после себя такое месиво! Но, разумеется, вы обследовали дорожку, прежде чем дали ее так истоптать?
— У меня было много дела в доме, — уклончиво ответил сыщик. — Мой коллега, мистер Лестрейд, тоже здесь. Я понадеялся, что он проследит за этим.
Холмс бросил на меня взгляд и саркастически поднял брови.
— Ну, после таких мастеров своего дела, как вы и Лестрейд, мне, пожалуй, тут нечего делать, — сказал он.
Грегсон самодовольно потер руки.
— Да уж, кажется, сделали все, что можно. Впрочем, дело заковыристое, а я знаю, что вы такие любите.
— Вы сюда подъехали в кэбе?
— Нет, пришел пешком, сэр.
— А Лестрейд?
— Тоже, сэр.
— Ну, тогда пойдемте, посмотрим комнату, — совсем уж непоследовательно заключил Холмс и вошел в дом. Грегсон, удивленно подняв брови, поспешил за ним.
Небольшой коридор с давно не метенным дощатым полом вел в кухню и другие службы. Справа и слева были две двери. Одну из них, видимо, уже несколько месяцев не открывали; другая вела в столовую, где и было совершено загадочное убийство. Холмс вошел в столовую, я последовал за ним с тем гнетущим чувством, которое вселяет в нас присутствие смерти.
Большая квадратная комната казалась еще больше оттого, что в ней не было никакой мебели. Яркие безвкусные обои были покрыты пятнами плесени, а кое-где отстали и свисали лохмотьями, обнажая желтую штукатурку. Прямо против двери стоял аляповатый камин с полкой, отделанной под белый мрамор; на краю полки был прилеплен огарок красной восковой свечки. В неверном, тусклом свете, пробивавшемся сквозь грязные стекла единственного окна, все вокруг казалось мертвенно-серым, чему немало способствовал толстый слой пыли на полу.
Все эти подробности я заметил уже после. В первые минуты я смотрел только на одинокую страшную фигуру, распростертую на голом полу, на пустые, незрячие глаза, устремленные в потолок. Это был человек лет двадцати-двадцати двух, роста выше среднего, широкоплечий и с мягкими, кудрявыми русыми волосами, сейчас запачканными кровью и ошметками мозгов. На нем был сюртук и жилет из плотного сукна, светлые брюки и рубашка безукоризненной белизны. Рядом валялся вылощенный цилиндр. Руки убитого были раскинуты, пальцы сжаты в кулаки, ноги скрючены, словно в мучительной агонии. На лице застыло выражение ужаса и, как мне показалось, ненависти — такого выражения я никогда еще не видел на человеческом лице. Страшная, злобная гримаса, низкий лоб, приплюснутый нос и выступающая вперед челюсть придавали мертвому сходство с гориллой, которое еще больше усиливала его неестественная вывернутая поза. Я видел смерть в разных ее видах, но никогда еще она не казалась мне такой страшной, как сейчас, в этой полутемной, мрачной комнате близ одной из главных магистралей кайвассного предместья.
Щуплый, похожий на хорька Лестрейд стоял у двери. Он поздоровался с Холмсом и со мной.
— Этот случай наделает много шуму, сэр, — заметил он. — Такого мне еще не встречалось, а ведь я человек бывалый.
— И нет никакого ключа к этой тайне, — сказал Грегсон.
— Никакого, — подхватил Лестрейд.
Шерлок Холмс подошел к трупу и, опустившись на колени, принялся тщательно разглядывать его.
— Здесь кровь двух человек, — сказал он, указывая на брызги крови вокруг тела.
— С чего вы это взяли? — спросили оба.
— Фокс и Кокаинум маза, наркотики никогда не доводят до добра. Это мне напоминает обстоятельства смерти Серсеи Ланнистер в Королевской гавани несколько лет назад. Помните это дело, Грегсон?
— Нет, сэр.
— Прочтите, право, стоит прочесть. Да, ничто не ново под луной. Все уже бывало прежде.
Его чуткие пальцы в это время беспрерывно летали по мертвому телу, ощупывали, нажимали, расстегивали, исследовали, а в глазах стояло то же отсутствующее выражение, которое я видел уже не раз. Осмотр произошел так быстро, что вряд ли кто-либо понял, как тщательно он был сделан. Наконец Холмс понюхал губы трупа, потом взглянул на подметки его лакированных ботинок.
— Его не сдвигали с места? — спросил он.
— Нет, только осматривали.
— Можно отправить в морг, — сказал Холмс. — Больше в нем нет надобности.
Четыре человека с носилками стояли наготове. Грегсон позвал их, они положили труп на носилки и понесли. Когда его поднимали, на пол упало и покатилось кольцо. Лестрейд схватил его и стал рассматривать.
— Здесь был мужчина! — удивленно воскликнул он. — Это мужское обручальное кольцо…
Он положил его на ладонь и протянул нам. Обступив Лестрейда, мы тоже уставились на кольцо. Несомненно, этот гладкий золотой ободок когда-то украшал палец новобрачного.
— Дело осложняется, — сказал Грегсон. — А оно, ей-Богу, и без того головоломное.
— А вы уверены, что это не упрощает его? — возразил Холмс. — Но довольно любоваться кольцом, это нам не поможет. Что вы нашли в карманах?
— Все тут. — Грегсон, выйдя в переднюю, указал на кучку предметов, разложенных на нижней ступеньке лестницы. — Золотые часы фирмы Баро, Лондон, № 97163. Золотая цепочка, очень тяжелая и массивная. Золотое кольцо с масонской эмблемой. Золотая булавка — голова бульдога с рубиновыми глазами. Бумажник русской кожи для визитных карточек и карточки, на них написано: Енох Дж. Деббер, Кливленд — это соответствует меткам на белье — Е. Д. Д. Кошелька нет, но в карманах оказалось семь фунтов тринадцать шиллингов. Карманное издание «Декамерона» Боккаччо с надписью «Джозеф Стэнджерсон» на форзаце. Два письма — одно адресовано Е. Дж. Дебберу, другое — Джозефу Стэнджерсону. Что удивительно, этот самый Енох Деббер сидел рядом с телом, когда мы прибыли на место преступления, очевидно, он хотел наказать вора, отобрав награбленное, и перестарался. Однако, у мистера Деббера нет револьвера, и он производит впечатление невиновного человека, я решил показать место преступления вам.
Шерлок Холмс усмехнулся про себя и хотел было что-то сказать, как вдруг перед нами возник Лестрейд, который остался в комнате, когда мы вышли в переднюю. Он пыжился от самодовольства и потирал руки.
— Мистер Грегсон, я только что сделал открытие величайшей важности! — объявил он. — Не догадайся я тщательно осмотреть стены, мы ничего бы и не узнали!
У маленького человечка блестели глаза, он, видимо, внутренне ликовал оттого, что обставил своего коллегу на одно очко.
— Пожалуйте сюда, — сказал он суетливо, ведя нас обратно в комнату, где, казалось, стало немного светлее после того, как унесли ее страшного обитателя. — Вот станьте-ка сюда!
Он чиркнул спичкой о подошву ботинка и поднес ее к стене.
— Глядите! — торжествующе сказал он. Я уже говорил, что во многих местах обои висели клочьями.
В этом углу от стены отстал большой кусок, обнажив желтый квадрат шероховатой штукатурки. На ней кровью было выведено:
ZIMT
— Видали? — хвастливо сказал Лестрейд, как балаганщик, представляющий публике аттракцион. — Это самый темный угол, и никому не пришло в голову сюда заглянуть. Убийца — он или она — написал это своей собственной кровью. Глядите, вот кровь стекла со стены, и здесь на полу пятно. А почему убийца выбрал именно этот угол? Сейчас объясню. Видите огарок на камине? Когда он горел, этот угол был самый светлый, а не самый темный.
— Ну хорошо, надпись попалась вам на глаза, а как вы ее растолкуете? — пренебрежительным тоном сказал Грегсон.
— Как? А вот как. Убийца — будь то мужчина или женщина — хотел написать мужское имя «Зимтоти», но не успел докончить, наверное, что-то помешало. Попомните мои слова: рано или поздно выяснится, что тут замешан мужчина по имени Зимтоти. Смейтесь сколько угодно, мистер Шерлок Холмс. Вы, конечно, человек начитанный и умный, но в конечном счете старая ищейка даст вам несколько очков вперед!
— Прошу прощения, — сказал мой приятель, рассердивший маленького человечка своим смехом. — Разумеется, честь этого открытия принадлежит вам, и надпись, без сомнения, сделана участником ночной драмы. Я не успел еще осмотреть комнату и с вашего позволения осмотрю сейчас.
Он вынул из кармана рулетку и большую круглую лупу и бесшумно заходил по комнате, то и дело останавливаясь или опускаясь на колени; один раз он даже лег на пол. Холмс так увлекся, что, казалось, совсем забыл о нашем существовании — а мы слышали то бормотанье, то стон, то легкий присвист, то одобрительные и радостные восклицания. Я смотрел на него, и мне невольно пришло на ум, что он сейчас похож на чистокровную, хорошо выдрессированную гончую, которая рыщет взад-вперед по лесу, скуля от нетерпения, пока не нападет на утерянный след. Минут двадцать, если не больше, он продолжал свои поиски, тщательно измеряя расстояние между какими-то совершенно незаметными для меня следами, и время от времени — так же непонятно для меня — что-то измерял рулеткой на стенах. В одном месте он осторожно собрал щепотку серой пыли с пола и положил в конверт. Наконец он стал разглядывать через лупу надпись на стене, внимательно исследуя каждую букву. Видимо, он был удовлетворен осмотром, потому что спрятал рулетку и лупу в карман.
— Говорят, будто гений — это бесконечная выносливость, — с улыбкой заметил он. — Довольно неудачное определение, но к работе сыщика подходит вполне.
Грегсон и Лестрейд наблюдали за маневрами своего коллеги-дилетанта с нескрываемым любопытством и не без презрения. Очевидно, они не могли оценить того, что понимал я: все, что делал Холмс, вплоть до незначительных с виду мелочей, служило какой-то вполне определенной и практической цели.
— Ну, что скажете, сэр? — спросили оба хором.
— Не хочу отнимать у вас пальму первенства в раскрытии преступления, — сказал мой приятель, — и поэтому не позволю себе навязывать советы. Вы оба так хорошо справляетесь, что было бы грешно вмешиваться. — В голосе его звучал явный сарказм. — Если вы сообщите о ходе расследования, — продолжал он, — я буду счастлив помочь вам, если смогу. А пока я хотел бы поговорить с констеблем, который обнаружил труп. Будьте добры сказать мне его имя и адрес.
Лестрейд вынул записную книжку.
— Джон Рэнс, — сказал он. — Сейчас он свободен. Его адрес: Одли-корт, 46, Кеннингтон-парк-гейт.
Холмс записал адрес.
— Пойдемте, доктор, — сказал он мне. — Мы сейчас же отправимся к нему. А вам я хочу кое-что сказать, — обратился он к сыщикам, — быть может, это поможет следствию. Это, конечно, убийство, и убийца — женщина. Рост у нее чуть больше шести футов, она в расцвете лет, ноги у нее очень небольшие для такого роста, обута в босоножки со стразами, не откажется от вина и бутербродов с синенькими и курит трихинопольские сигары. Она и ее жертва приехали сюда вместе в четырехколесном экипаже, запряженном лошадью с тремя старыми и одной новой подковой на правом переднем копыте. По всей вероятности, у убийцы красивое лицо и очень длинные ногти на правой руке. Это, конечно, мелочи, но они могут вам пригодиться.
Лестрейд и Грегсон, недоверчиво усмехаясь, переглянулись.
— Да, вот еще что, Лестрейд, — коротко бросил Шерлок Холмс и зашагал к двери. — «Zimt» — по-немецки «корица», так что не теряйте времени на розыски мистера Зимтоти. Также личная просьба доктора Ватсона, Лестрейд, выследите и заблокируйте сегодня мисс Lizzz, она несомненно связана с преступным сообществом и скоро, если не уже, обагрит свои руки кровью. Для всей остальной полиции и общественности главной целью должна явиться Корица, мы не можем рисковать, даже, если я ошибаюсь.
Выпустив эту парфянскую стрелу, он ушел, а оба соперника смотрели ему вслед, разинув рты.
Чую уже в следующим ходу я останусь голым и нищим. И хорошо если живым. 
Все познается в сравнении. В соседнем пансионате происходит такое, что мы действительно кажемся теперь оплотом мира, любви и взаимного уважения.
Ага. Можно поглядеть в замочную скважину.
, иначе я потеряю веру в человечество. Неужели кому-то из этих сумасшедших я показывала своих заветных жеребцов или еще того хуже, была с ними в одном подполье
.
Но теперь Мемнохий будет смотреться несколько жалко, когда ему снова начнут что-то выставлять за "Хряк Есть Репу" 
