Смешно миралуке не было. Наемник говорил, а перед ее глазами в плотных сгустках эмоций, всполохах и взрывах разворачивалась его жизнь, полная, как оказалось, не только страданий. Любовь была ледяной белой глыбой, словно весь изнутри наемник стал друзой горного хрусталя, не оплывающей в языках пламени извне, но плавно подтачиваемой внутренним огнем... Кристалл плыл пока в глубине его не осталась каверна. Сталактиты и сталагмиты еще какое-то время тянулись друг к другу сквозь просвет, медленно падали беспокойные капли, жадно тянулись вверх выступы, а потом мир заволокли желто-зеленые джунгли горечи.
Наемника мучала совесть, мучал однажды сделанный выбор, возвращаясь и возвращаясь, как заезженная пластинка соскакивая на дорожку, однажды неосторожно оцарапанную слишком глубоко впившейся иголкой.
Если б он понял, Визас обняла бы его. Могла бы поделиться своей болью, просто приложив ладони к его вискам, и он бы понял, что все тлен и суета перед гибелью целой планеты, когда ты способна почувствовать трепет от каждой травинки, пробивающейся к солнцу. Но наемник был в своих мыслях, замкнул свое горе внутри, лихая бесшабашность и вечный праздник были его погребальным саваном.
- Теперь дочка выросла и отчаянно жаждет меня убить. И внучку мою воспитывает в том же ключе. А какие у вас есть постыдные тайны, прекрасная миралука?
- Я была джедаем и выжила. Я была ситхом и убивала. - она говорила без улыбки. - И я снова выбрала свет, но тьма во мне осталась. Вот только это не тайна.
ну, это хорошо. 
.
Будем сами себе подпольем 
продолжаем банкет, шампанского? Или повышаем градус?