Глава 2 Под личиной Йожа (продолжение)
Правда, парнишка уже не был для своих спутников, что называется, «чемоданом без ручки» — и тащить тяжело, и выбросить жалко. В путь отправился юный, прекрасно экипированный рыцарь, вполне способный не только постоять за себя в драке, но и бесстрашно взглянуть в глаза любой опасности. Рыцарский ранг на Неназванном Континенте вряд ли волен присваивать каждый встречный-поперечный (а король Рёгнер не сомневался, что помощь ему оказал рыцарь). Пожаловать его имел право только владетельный князь (герцог, принц, король). Рыцарское звание обязывало обладателя иметь соответствующий доспех и приличествующее оружие. И то, и другое, между прочим, вполне в компетенции и финансовых возможностях герцога Ардаля аэп Даги. (Я так и слышу голос юного Эмгыра, говорящего на прощание своему благодетелю следующие слова: «Любезный герцог, сын императора Фергуса вар Эмрейса всегда будет помнить те бесценные услуги, которые вы оказали ему в трудные времена, как и гостеприимство вашего дома. Настанет день, и я смогу выразить вам благодарность не только на словах, но в степени, которая превысит вашу щедрость по отношению ко мне в стократном размере. И, прошу вас, передайте приветы вашей дочери, благородной и прекрасной Эйлан, чей образ навсегда останется в моем сердце»). Кроме того, я нисколько не сомневаюсь, что среди спутников Эмгыра, сопровождавших его во время странствий, всегда присутствовал человек, в чьи должностные обязанности входил бы ежедневный боевой спарринг с принцем Эмгыром. И уровень мастерства юного рыцаря на момент судьбоносной встречи с королем Рёгнером должен был быть никак не меньше уровня кандидата в мастера спорта международной категории (говоря современным языком). Давайте вспомним, как сам Йож описал эту встречу.
— Пятнадцать лет тому назад, — пояснил он громко, — твой супруг, госпожа Калантэ, король Рёгнер, заблудился во время охоты в Эрленвальде. Плутая по бездорожью, упал с коня в яр и вывихнул ногу. Он лежал на дне яра и звал на помощь, но ответом было только шипение змей да вой приближающихся оборотней. Он, несомненно, погиб бы, если б не подоспевшая помощь.
Змеи и оборотни… Юноше пришлось тащить на себе короля, отбиваясь от змей и оборотней. По существу, его подвиг — это спасение чужой жизни с риском для своей. Ибо только тогда спасенный переполнен благодарностью настолько, что готов отплатить «всем, чем пожелаешь». Насколько велика была опасность, Эмгыр испытает на своей шкуре, когда окажется в роли Рёгнера сам. Один, безоружный, против всех, только вместо оборотней — одна ядовитая, как змея, королева и толпа разъяренных рыцарей и вооруженной до зубов стражи. Сравните сами.
Знаешь ли ты, замаскированный пришелец, что сейчас здесь в Цинтре, в моем замке и в моих руках, ты столь же беспомощен и близок к смерти, как Рёгнер тогда, на дне яра? Так что же ты можешь предложить мне, какую цену, какую награду, если я пообещаю, что ты уйдешь отсюда живым?
Как видим, Калантэ превосходно знала, в какой опасности находился ее муж. И ситуации похожи настолько, что Эмгыра тоже не пришлось тянуть за язык, когда он лично пожелал отблагодарить ведьмака Геральта столь же щедро, как до этого отблагодарил его король Рёгнер.
Но Эмгыр мог воспользоваться помощью не только друзей отца и верноподданных слуг. Как и у всех, у него была еще и родня. Вспомните, как часто туссентская княгиня Анариетта козыряет фактом, что Эмгыр приходится ей «кузеном», и что она с могущественным императором на короткой ноге — ведет переписку, где указывает, что он должен делать и чего не должен. Но чтобы вот так вспоминать своего царственного и могущественного родича, надо было не забывать про него и в горькую годину. Даже если предположить, что родство Эмгыра и Анариетты — седьмая вода на киселе, туссентская родня была обязана прийти Эмгыру на помощь. Кровь не водица, а женские сердца склонны к состраданию, и, хвала Солнцу, Туссентом не зря уже сотню лет управляют женщины.
К сожалению, прямых указаний на родственную помощь мы в книге не найдем, однако косвенных подтверждений — предостаточно. Когда Йож из Эренвальда прибывает на пир Калантэ, она требует снять шлем, дабы увидеть его
морду лицо. На что тот отвечает:
— Мое лицо, королева, должно оставаться укрытым. Пока. С твоего позволения. []
Калантэ глянула на Йожа, прищурившись и постукивая пальцами по подлокотнику трона.
— Позволяю, — сказала она наконец. — Хотелось бы верить, что причина, которой ты руководствуешься, достаточно серьезна. Итак, говори, что привело тебя, Йож Безликий.
— Благодарю за позволение, — произнес пришелец. — Однако, чтобы отклонить укор в отсутствии уважения, поясню, что дело в рыцарском обете. Я не могу открыть лицо, пока не пробьет полночь.
Как хотите, но в благословенном Туссенте такой обет был бы совершенно к месту. Там рыцари во имя владетельной княгини, прекрасных дам и так далее и тому подобное любили давать самые нелепые обеты.
— Клянусь цаплей! — Молодой рыцарь с конца подковы встал и перевязал себе глаз шарфом, полученным от соседки по столу. — Клянусь не снимать шарфа до тех пор, пока не будут под корень вырублены бандиты с перевала Сервантеса!
Княгиня выразила признательность покровительственным наклоном искрящейся бриллиантами диадемки.
Конечно, таскать шарф на одном глазу легче, чем железное ведро с рассвета до полуночи — но оба обета из одной оперы. И рыцарь Йож из Эренвальда со своим обетом котировался бы очень высоко среди туссентских вояк.
Обратите внимание на речь, которую держит Безликий Йож перед королевой. Без всякого сомнения — говорить перед сильными мира сего он умеет! Речь весьма учтивая, ее оборотам — «с твоего позволения», «милостивая и благородная государыня», «благодарю за позволение», «прошу простить за то…» — могут поучиться и цинтрийские аристократы (не говоря про гостей со Скеллиге). Или вы полагаете, что столь галантному придворному обхождению можно обучиться, только шатаясь с утра до вечера по лесам и долам? Нет, подобную «огранку» можно получить лишь при рафинированном княжеском дворе, где в чести церемониал, этикет и поклонение дамам.
Кстати, отменные манеры, коими может блеснуть кавалер, сразу дают сто очков форы к харизме любому соискателю невест. Их Эмгыр сохранил на всю жизнь, и даже став императором, не забывает первым поклониться дамам на приватной встрече. И корона у него с головы от поклона не сваливается.
Кроме того, в интересах самого Эмгыра было скрываться подальше от императора-узурпатора и поближе к цинтрийской границе. Особенно когда Дитя-Обещание — красавица Паветта заневестилась. А на выданье она числилась чуть ли не с десяти лет, и надо было не пропустить момента, когда столь ценный приз может уйти в чужие руки. А Туссент как раз из тех регионов, что расположены ближе всего к Цинтре.
Сам роман Эмгыра и Паветты Сапковским не описан, а жаль. Потому что в Цинтру прибыл не жалкий рыцарь, проведший половину из пятнадцати лет чудовищем, а вторую половину беглецом, а вполне изысканный и предприимчивый кавалер, способный найти возможность встретиться с принцессой в человеческом обличье, заинтересовать собой девушку, очаровать ее и под конец соблазнить.
Финансовый аспект сватовства Эмгыра к принцессе Паветте паном Сапеком вообще не рассматривается. Хотя нет. Почти не рассматривается. Если надеть окуляры, то можно рассмотреть, что на пир Йож является в полном доспехе эксклюзивной работы, который стоит немалых денег. И чтобы облачиться в него, Эмгыру нужен оруженосец, а лучше два — стало быть, в Цинтру он приехал не в одиночестве. В польской экранизации «Ведьмака» сценаристы пошли дальше и «додумали» многие подробности сватовства Дани — и одет он как принц, у него есть собственное «логово», он окружен ватагой «добрых людей», готовых выступить на защиту своего господина. Именно такой вариант допускаю и я. Однако такой материальный ресурс требует хороших капиталовложений. И вот предоставить их вполне могла родня из Туссента. А поскольку в саге упомянуто, что бабка Анариетты была очень мудрой женщиной, именно она могла экипировать своего родственника по высшему разряду и дать очень дельные советы на тему «
как лягушке выйти замуж на царевича как ежу жениться на принцессе».
Потому что кампания по завоеванию цинтрийской принцессы по сложности стратегии не уступала военной — и была проделана с блестящим мастерством. Как я уже отметила, Эмгыр и его ганза должны были арендовать усадьбу на срок не меньше года. И место обитания найти достаточно близко к королевскому замку, но не привлекая особого внимания… соседям без надобности знать, что рядом поселился человек исключительной чудесатости. Затем Эмгыру следовало внедрить в окружение Паветты своего человека (или подкупить кого-то из свиты), который сообщал бы ему о всех передвижениях принцессы. В повести «Цена вопроса» королева Калантэ, когда ей открылась истина о романе дочки, сразу сложила два и два и завопила дурным голосом:
— Ну извольте! …У меня под носом! Ну дай только узнать, кто впускал его ночью в замок! Ох, доберусь я до фрейлин, с которыми ты ходила собирать первоцветы! Первоцветы, черт побери!
И ухаживание, и роман Эмгыра с Паветтой «под носом» у королевы продолжались достаточно долго. Сам он не отличался сногсшибательной красотой, а кавалерийская атака могла просто испугать робкую девушку. И для того, чтобы королева не пронюхала, Эмгыр должен был платить многим: всем тем, кто закрывал глаза на его появления по ночам в замке. Например, привратнику, что впускал его в двери. Стражникам, что несли охрану в коридорах. Фрейлинам, что бдели за принцессой. Служанке, которая могла бы взять на себя вину, если бы Эмгыр попался — она-де привела своего любовника. Даже прачкам, что застирывали простыни из спальни принцессы, и тем тоже надо было платить.
Тем не менее, слухи о появлении какого-то страховидла в замке со временем поползли и даже дошли до Калантэ. Она тут же кинулась «предпринимать меры» — и не нашла ничего лучшего, чем нанять профессионального убийцу чудовищ. Правда, не раскрывая перед ним всех карт. Помните, как добросовестно кастелян Гаксо вешал лапшу на уши Геральту, когда объяснял ему задачу?
— Творится что-то неладное, милсдарь Геральт, — буркнул он (Гаксо). — В замке, значит. Что-то тут появляется время от времени.
— Что?
— А что может появляться? Страховидло какое-то. Говорят, маленькое, горбатое, все в шипах, словно еж. Ночами по замку бродит, цепями гремит. Охает и стонет в покоях.
Однако, было уже поздно. Если кто-то и стонал, то исключительно в спальне принцессы. Девушка влюбилась в «своего Дани» (как представился ей Эмгыр) настолько сильно, что прилюдно не постыдилась признаться — да, полюбила чудище, чем преподнесла матушке очень большой сюрприз. Признаюсь, это один из моих самых любимых моментов повести «Вопрос цены» из книги «Последнее желание», и я порадовалась и за влюбленных.
Но задумывались ли вы о том, как сложилась дальше их семейная жизнь, когда отгремели свадебные колокола?
