Все первые полосы газет были посвящены громкому делу: суду над Августой Локридж и Джулией Уэйнрайт. Хорошо, что папа этого не видит. Маму обвинили не только в неуплате налогов, но и наркоторговле. И посадили. Надо признать, за дело — закон есть закон. Но радоваться этому Уоррен никак не мог — он ведь не какой-нибудь Пол Морозофф, чтобы родителей предавать. Поэтому всем знакомым он говорил, что это судебная ошибка, и семья будет добиваться выхода Августы под залог (черт, как не вовремя отец улегся в кому! Пока мама там исправляется и осознает, мог бы немножко порезвиться).
Тюрьма Санта-Барбары находится как раз напротив госпиталя, где лежат коматозные, теперь уже многочисленные. И Уоррен, позагорав на пляже, поиграв в теннис, пофлиртовав со спарринг-партнершей и выпив свой апельсиновый сок, отправлялся сперва на свидание с мамой, потом — навестить отца. Проходя мимо палат, где лежали многочисленные Кэпвеллы, он вдруг подумал, что вот их семья не без греха — что и говорить, мама подпортила Локриджам репутацию. Среди других граждан Санта-Барбары тоже замечены вовлеченные в теневой бизнес — та же Мэри-монашка, а вот в многочисленном семействе Кэпвеллов все сплошь — честные граждане. Возможно ли такое? Ведь в каждой семье найдется кто-нибудь не в ладах с законом.
И еще он с благодарностью подумал о некой журналистке, которая писала под псевдонимом Штурман Джек. Она вчера всячески обеляла маму, направляя внимание присяжных на мисс Уэйнрайт. Это было смело. Надо будет спросить у мамы, оплатила ли та ей услуги?