Эти встречи больше всего напоминали приёмы у психолога, с той лишь разницей, что Шани уже успела побывать у настоящего психолога, и это было обычным соблюдением формальностей для обеих сторон - как для врача, так и для пациентки. Ей подсовывали разнообразные письменные тесты, показывали чёрные кляксы и задавали странные вопросы, такие как: что она видит в этой кляксе, как бы она её назвала, а есть ли у этой кляксы семья, и какие у этой кляксы проблемы, и чем бы эта клякса хотела бы заниматься по жизни. Всё это Шани находила абсурдным, и выдумывать ответы ей было весьма непросто...
Хлоя не была психологом и даже не училась на психологическом или медицинском факультете. Она не требовала за общение с собой астрономические суммы денег. Обычный неравнодушный человек зачастую способен на большее, чем дипломированные психологи...
Эти встречи проходили с периодичностью раза два, иногда и три, в неделю, длились не так уж долго - могли бы быть ещё короче, но плодотворнее, если бы Хлоя не настаивала на так называемой "направленной медитации" и перерывах на молчание. Вся её жизнь теперь свелась к этим занятиям, по ним она ориентировалась во времени - когда для окружающих проходила неделя, для Шани это были три вечера.
Да, Хлоя задавала очень личные вопросы, и вне зависимости от того, хотела ли Шани думать об этом или нет, ей приходилось отвечать на них. Ей вообще приходилось много думать и анализировать, и таким образом она осознала, какой невообразимый бардак царит в её голове. К тому же оказалось не таким простым делом передавать свои чувства и ощущения словами.
Сама Хлоя по большей части молчала и смотрела так участливо, с таким вниманием, что хотелось рассказывать, рассказывать - и Шани говорила всё больше, её истории становились глубже и более развёрнутыми. Будь на месте Хлои кто-то другой, особенно мужского пола, кто знает, смогла бы она так быстро раскрыться перед новым человеком. Было в этой женщине что-то необычное, успокаивающее, что-то, из-за чего ей хотелось довериться... но одну черту она всё никак не могла переступить. Шани понимала, как необходимо ей рассказать Хлое о человеке, который был не то чтобы неотъемлемой частью её жизни - он был всей её жизнью. Но этот её секрет настолько въелся под кожу, что поделиться им было бы равнозначно препарированию собственного мозга - это казалось совершенно, безоговорочно и решительно неприемлемым. От одной только мысли, что она расскажет кому-нибудь, Шани начинало мутить, кидать в дрожь и горло парализовало судорогой - будто её собственное тело объединилось с мозгом и решило во что бы то ни стало воспрепятствовать сумасшествию. На неё словно действовал Непреложный Обет из известного семикнижия, и, казалось, стоит ей хотя бы заикнуться на эту тему - её тут же схватит эпилептический припадок.
