Дух старика летал над застеньем.
Перед тем, как проголосовать, Анброкен подошел и выбил ему глаз, так что с тех пор старик заслужено звался не вороном, а одноглазым вороном. Он мог существовать вне времени и пространства, поэтому видел одновременно будущее, настоящее и прошлое. Что было, что будет, и к чему я всегда шел, - думал он, пролетая под очередным деревом, что корнями впивалось вниз.
Старый синий бедок старательно выводил на стене рядом с ним таинственные знаки, а маленький вертлявый упыренок испуганно пялился на намалеванные очертания человеческих фигур.
- Синий бедок стар, а вертлявый упырь, сын его, слишком юн, - отметил про себя одноглазый ворон, потирая глаз, который чесался. - Что за источники водятся в этих широтах, внушающие демонскую силу таким трухлявым пням? Что позволяет этим упырям рожать, да еще на старости лет, ведь здесь тысячелетиями не ступала нога женщины, что страшной бабы, что нет.
Внезапно бедок спешно поднялся и посмотрел ему прямо в глаза. В глаза ворону, как будто бы видел его насквозь. Невидимая нить в момент связала бедока и ворона, как будто бы они были одним целым и последний не мог сбежать. Воспоминания откручивались в его голове, как по цепочке, пока он не оказался у какой-то поляны.
Огромное дерево с красными листами стояло по центру у одинокой пещеры, а какого-то мужчину привязали к дереву, заткнув рот кляпом.
- Ты должен спасти нас. Мы страшные бабы это леса. С каждым годом из Эссоса на этот континент пребывают толпы других, прекрасных баб, которых даже бабами толком так сразу и не назовешь, а только женщинами! У них прекрасно все - волосы, губы, босоножки! Защити нас от них. Мы выбрали тебя как самого прекрасного мужчину Вестероса и привезли сюда, чтобы ты женился в знак протеста вот на ней. Самой страшной из самых страшных баб этого леса.
Вперед вышла женщина. Она сказала.
- Да. Все так. Я самая страшная баба этого леса. Женись на мне в знак протеста, у меня работа хорошая, в местном ночном дозоре. Я не возьму себе другого мужа кроме тебя, ни земель, не буду добиваться славы и комплиментов у других мужчин, ты будешь моим мечом во тьме, а я твоим огнем. Я даже залезу на твой щит в знак мужского одобрения.
Молчание охватило поляну. Неизвестный долго молчал и бусины пота выступили у него на лбу. Круг женщин все сжимался.
- Ты должен, - говорили они. Шепот их отдавался шелестом в листве, но ответа все не следовало. Лишь мычание.
Оно длилось долго.
Зато потом последовал кинжал.
- Ну я же говорила... - эхом пронеслось как ветер и поляна пропала.
- Вот те на... - подумал ворон и услышал плач. Это плакал бедок.
- С тех пор мы и рожаем сами. До старости. Это проклятье такое, - сказал он и начал выводить очередную загогулину, - а ночной дозор за нами гоняется и мстит.