Уже нет у меня времени для коллоквиума, так давайте устроим симпозиум, то есть пиршество.
Начнём с сонь в меду и посыпанных маком.
Египетский мальчик обнес нас хлебом на серебряном противне.До сих пор была закуска. Прошу приступить к обеду.
При этих словах четыре раба подбежали и сняли с блюда крышку. И мы увидели другой прибор, и на нем- птиц и свиное вымя, а посередине- зайца в перьях, как бы в виде Пегаса. На четырех углах блюда мы заметили четырех Марсиев, из мехов которых вытекала обильно поперченная подливка прямо на рыб, плавающих точно в канале.
Затем было внесено огромное блюдо, на котором лежал изрядной величины вепрь, державший в зубах две корзиночки из пальмовых веток- одну с сирийскими, другую с фиванскими финиками. Вокруг вепря лежали поросята из пирожного теста, будто присосавшись к вымени. Раб охотничьим ножом ударил вепря в бок, и из разреза вылетела стая дроздов. Птицеловы, стоявшие наготове с сетями, скоро переловили разлетевшихся по триклинию птиц.
Подали блюдо с огромной свиньей, занявшее весь стол... Уже очутилось блюдо с пирожными, посреди них находился Приап из теста, держащий корзину с яблоками, виноградом и другими плодами.
Квинт всегда считал этот обед из Сатирикона преувеличением, возможно автор его увлекся сатирой на увлечение римлянами кулинарией.
- А ждать ли поединков сегодня?- вежливо поинтересовался гуманист и любитель гладиаторов Афраний.