Архивы Черной Библиотеки взялись переводить «Конец и смерть» и что-то мне подсказывает, что он справится быстрее Варпопедии.
Очень много воды в этой книге и она не очень выигрышно смотрится в сравнении с бесподобными «Отголосками вечности», где драма абсолютно каждого маленького (и не очень) человека (и не очень) брала за живое.
Тут как-то meh... Лучшие моменты книги - это все еще куски интервью Хоруса.
В новой части он, наконец, что-то говорит о Сангвинии. А их поединку очень нужен какой-то built up, чтобы не было ощущения, что это совершенно чужие люди, которым происходящее дается очень просто…
«Он выбрал меня. Мой отец, после Улланора. Но на самом деле, не было никакого выбора. Я – его первый найденный сын. Видите ли, мой отец – человек, но вместе с этим совершенно точно – нет. Он – нечто большее, гораздо большее чем я. По всем масштабам и меркам, он – бог, хоть мы и всячески отнекиваемся от этого слова. Он отвергает этот термин. Мне кажется, что возможно, наш язык, как и все человеческие языки, не смог придумать слово для такого существа как он. Человек, но богоподобный в размахе своего вдохновения. Он не переставал трудиться, сколько? Тридцать тысяч лет, или больше, миледи? Тридцать тысяч лет. Если определение «человек» едва справляется с тем, чтобы охарактеризовать меня, то оно совершенно точно не в силах охарактеризовать его. Мне всего лишь пара столетий от роду – мелочь по сравнению с ним, зеленый росток, едва пробившийся из посеянного им семени. Он создал меня чтобы помочь ему в его работе.
Я был первым сыном, которого он отыскал. Те дни были лучшими в моей жизни. У нас было тридцать лет, только он и я, отец и сын. Он вытащил меня из тьмы Хтонии, в которой нашел, и усадил подле себя. Мы проводили время вместе. Я получил тридцать лет его полного внимания и воспитания. Между нами возникла связь. Нерушимая связь. Крепче чем любая из тех, что соединяла его с остальными сыновьями, ведь ни у одного из них не было того времени, что я провел с ним. Тридцать лет. Полагаю, это не так уж и много. Тридцать против тридцати тысяч, едва ли один удар сердца. Но даже так. Для меня это время драгоценно. Он научил меня всему.
Так что, разумеется он выбрал меня. Разумеется.
Остальные его сыновья, мои братья… Каждый из них по-своему велик. Мы с отцом отыскали их, одного за другим. Как же мы радовались каждой находке! Радовались воссоединению, родной крови. Не могу вам этого описать. Я люблю всех и каждого из них. Они могучи, и я горд называть их родичами. Каждый из них обладает величием, а некоторые – истинным величием. Запомните, Мерсади, в каждой семье есть любимчики, хотя этого факта всегда стараются деликатно избегать.
Конечно, соперники были сильны. Соперники за должность Магистра Войны, я имею ввиду. Временами меня затмевало великолепие братьев, и я рад это признать. Сила Ферруса. Непревзойденная сосредоточенность Пертурабо. Хитрость Альфария, последнего по старшинству, но не по значимости.
Я обожал их всех, и наслаждался их отвагой и достижениями. Но всегда есть любимчики. Рогал, мой дорогой брат, возможно, наилучший образец воинского искусства из всех, кого я когда-либо знал. Но вместе с этим он, буду с вами честен, упрям и лишен воображения. Он обладает слишком зашоренным мышлением. Мой отец всегда питал особую слабость к Магнусу, и я думаю, что в нем отец видел свое особое наследие. Но Магнус отчужденный, он всегда держал дистанцию; не в одиночестве, но в отдалении, погрузившись в собственные мысли. Мой отец любит его, но между ними всегда есть напряжение. Мне кажется, что возможно, они слишком похожи. Да и Магнус не отстает от отца. Так уж заведено в семьях, Мерсади.
Робаут, хм… не буду лгать. Я восхищаюсь им. Восхищаюсь обширным списком его заслуг. Если мы воплощаем собой черты наших родителей, леди Олитон, то я сказал бы, что Робаут весьма похож на ту версию отца, что носила имя Алисандр. Без сомнений, он был настоящим соперником. Он стал бы превосходным Магистром Войны.
Но когда дошло до дела, осталось лишь два достойных варианта. Двое любимчиков –давайте не будем притворяться, что это не так. Я сам и единственный сын, который занимает в сердце моего отца место столь же значительное, как и я. Мой ангельский брат, Сангвиний. Он прибыл поздно, но возможно, стал самым любимым из всех. Он тоже невероятно похож на отца, даже больше чем я. Черты лица… тон его голоса…
Он был единственной альтернативой. Хотите, расскажу секрет? Я бы сам выбрал его. Я люблю всех своих братьев, но моя любовь к Сангвинию особенно сильна. Я завидую ему. Звучит странно? Звучит как слабость? Да, завидую. Завидую ему. Хотел бы я иметь хоть крупицу его сверхъестественной изумительности. Он… Как же мне выразиться? Его… невозможно ненавидеть. Вы встречались с ним? Вы обязаны встретиться с ним. У вас перехватит дух от его присутствия. Он, Мерсади, единственный, кому я бы не стал противиться. Любой из нас мог бы стать Магистром Войны. Любой из нас преуспел бы на этом поприще, и мы все бы сплотились вокруг него без сомнений или вопросов. Я обладаю старшинством по праву первенца, и мои заслуги говорят за себя. Но если бы он выбрал вместо меня кого-то из них, то я бы почувствовал себя оскорбленным.
Кого-то, кроме Сангвиния. Если бы отец выбрал его, я бы не поставил под сомнение его решение. Ни на миг. Я бы возрадовался его возвышению и стал бы первым, кто выпил бы в его честь.
Если у моего отца и есть любимый сын, Мерсади, то это Сангвиний.»
