Старый царедворец столетняя черепаха Гу И, наблюдал из окна за шумным городом. Глашатаи на площадях оглашали один королевский указ за другим, зазывалы неутомимо зазывали в лавки со всевозможными товарами, торговцы и покупатели на рынке перекрикивали друг друга, споря о ценах до хрипоты, издалека криками чаек и возгласами матросов и чернорабочих давал о себе знать порт, провокаторы призывали к бунту, воры, пользуясь общей суматохой большого города тихо срезали кошельки, и если им повезет, исчезали в глухих подворотнях. Водовороты, приливы и отливы жизни столицы - все было сейчас как на ладони.
Чей же это город? Король, отчаянно борящийся с недугом и заговорами прорычит, что город принадлежит ему. Воришка из подворотен, кичащийся своей свободой и тем, что его лапы знаю каждый изъян, каждый переулок этого города, скажет, что город принадлежит ему. Провокатор, гордый своим умением повести толпу за собой, хитро проблеет, что это его город... Но старый Гу И знал: это всё ложь. Город принадлежит сам себе, беспощадно пожирая каждого из своих детей. Он пожрёт каждого и продолжит беспечно шуметь, как безликая морская стихия.
На морде черепахи уже давно застыла умиротворённая улыбка, бусинки глаз бесстрастно взирали на окружающий его мир, а панцирь давно был тверд как гранит. Ему, казалось, не могли повредить ни невзгоды, ни возвышения, ни вспышки гнева сильных мира сего, ни их расположение. Ни время, ни потрясения, казалось, были не способны стереть непроницаемое выражение его морды. Опытный царедворец пережил не одного правителя, и если боги будут милостивы, переживёт ещё не одного.