Большую часть разделов форума могут просматривать только зарегистрированные пользователи.
Если вы уже зарегистрированы, пожалуйста, войдите в свой аккаунт.
Если нет — зарегистрируйтесь с помощью кнопки в верхней правой части экрана или на странице https://7kingdomsbastards.ru/register/.
Вы используете устаревший браузер. Этот и другие сайты могут отображаться в нём некорректно. Вам необходимо обновить браузер или попробовать использовать другой.
Последний раз мы созерцаем прекрасную и отважную Калантэ в новелле романа «Меч Предназначения», где из уст поэта Лютика узнаем о ее гибели:
Головой вниз с балкона, с самого верха. Говорят, просила, чтобы ее… Никто не хотел. Тогда она доползла до балкона и… головой вниз. Рассказывают, с ее телом делали ужасные вещи.
Конец трагический, но и возвышенный — любимый поэтами и трагиками всех мастей и калибров. Это вам подтвердят и египетская царица Клеопатра, и рязанская княгиня Евпраксия, и татарская ханша Сююмбике.
Даже в смерти Калантэ осталась королевой, поменяв королевский венец на более драгоценный — мученический, и своей смертью вдохновив других королей на воинские подвиги. Недаром король Фольтест, стоявший на Содденском поле, указывает на нее как на незримого воина, коему они обязаны победой.
Вспомните Содден! Если б не резня в городе и не мученическая смерть Калантэ, не было бы тогда такой победы. Силы были равны, никто не рассчитывал на то, что мы разобьем их наголову. Но наши войска бросились им на горло, как волки, как бешеные псы, чтобы отомстить за Львицу из Цинтры.
Для народа и дворян Цинтры она была и будет великой правительницей, ставшей легендой еще при жизни. Несмотря на то, что страна завоевана Нильфгаардом, все знают — сама Цинтра признает своим правителем только человека «из рода Калантэ». Об этом скажут и король Демавенд, и король Визимир на сходке в Хагге. Да и император Эмгыр разыграет этот козырь, когда потерпит сокрушительное поражение под Старыми Жопками.
Мы, читатели, воспринимаем Калантэ через призму воспоминаний ее любимой внучки — Цири. От бабушки девочка унаследовала «львиную натуру», сочетающую безудержную отвагу и железную стойкость. Благодаря Цири мы считаем королеву Калантэ «своей», из «наших», из «ганзы Геральта». Да и как нам не симпатизировать правительнице, которая не стала заключать сепаратных полюбовных сделок — как это сделал «победитель» Фольтест; которая не убежала от неприятеля в эмиграцию под крылышко братьев-королей — как король Демавенд; которая никогда не позволяла себе плясать под дудку чародейской братии из всевозможных Капитулов и Лож. А ведь по политическим дарованиям ни один из вышеперечисленных королей и рядом не стоял с Львицей из Цинтры.
Есть еще один человек, который, как и мы, всегда отдает должное прекрасной, мудрой и отважной королеве, хотя нечасто поминает ее вслух. В игре «Гвинт: Ведьмак. Карточная игра» сообщается, что в подземельях цинтрийского замка воздвигнут прекрасный памятный кенотаф Калантэ, причем сооруженный на средства самого Эмгыра вар Эмрейса. Ведь у императора Нильфгаарда были особые причины чувствовать угрызения совести по поводу ее смерти. Что ж… охотно верю. Совесть у императора Эмгыра имеется, и иногда она вцепляется в него как собака (чьи укусы Белое Пламя тоже прекрасно помнит). Никогда он не забудет своего лучшего наставника в политике: у нее он научился из поражений готовить прекрасный лимонад преференций. Как и Калантэ, он всеми средствами боролся против Предназначения, и так же, как она, он с достоинством воспринял свое поражение в борьбе за Цири.
Одним словом, для Неназванного Континента — «Калантэ жила, Калантэ жива, Калантэ будет жить».
По просьбе леди LaL выкладываю здесь свои эссе с фикбука о двух важнейших сражениях Северных Войн, Марнадале, с которого, по сути, они и начались, и Бренне, которой они завершились.
Битва в долине Марнадаль стала первым сражением в Северных войнах вообще и первым, выигранным Нильфгаардом. Победа под Марнадалем открыла прямой путь на Цинтру. А уж из Цинтры можно было идти дальше на Север. К сожалению, у нас крайне мало сведений о том, как проходила сама битва. У нас нет даже её сколь-нибудь подробного описания, не говоря уже о такой роскоши, как боевой порядок армий. Известно лишь то, что в какой-то момент армия Цинтры и примкнувших к ней скеллигских добровольцев была окружена, её реальный главнокомандующий, Эйст Турсеах убит, и лишь решительность королевы Каланте спасла остатки цинтрийской армии, позволив вырваться из окружения. Тем не менее, кое-что полезное можно извлечь для реконструкции хода битвы из описания начала войны и из описания обществ Цинтры и Нильфгаарда. Прежде всего, говорится о том, что Нильфгаард сперва (осенью, как говорит Крах ан Крайт Йеннифер в «Башне Ласточки») перешёл через перевал Амелл и только после этого были собраны цинтрийские войска и состоялась битва в долине Марнадаль (примерно о том же говорит Лютик в «Нечто большее»). Из этого следует, что либо нильфгаардцы обеспечили внезапность на направлении главного удара, либо охрана важнейшего пункта цинтрийской южной границы велась из рук вон плохо. В принципе, первое и второе друг другу не противоречат. Хотя если бы перевал Амелл был бы надлежащим образом охраняем, вряд ли армия Нильфгаарда смогла бы столь быстро прорваться (да ещё в преддверии зимы) на земли Цинтры. Далее, нильфгаардцы, можно сказать с уверенностью, имели численный перевес. Лютик (в «Нечто большее») говорит о том, что нильфгаардцев были «тысячи». Учитывая то, что в окружении оказались цинтрийцы, это весомый довод в пользу предположения о серьёзном численном перевесе нильфгаардцев. Тем не менее, учитывая, что Каланте всё же удалось вывести часть армии из окружения, вряд ли этот численный перевес был подавляющим. Кроме того, нам известно, что в составе нильфгаардской армии были чародеи – хотя об их активном участии в битве не говорится, но во время резни в Цинтре именно они пробили защиту донжона. Кроме того, король Редании Визимир на совещании в Хагге говорит, что новое поколение нильфгаардских офицеров предпочитает технику "сомнительной магии" - из чего следует, что в годы Первой Северной войны (в том числе и под Марнадалем) магия активно использовалась Нильфгаардом на поле боя. Логично предположить, что и во время Марнадальской битвы магический перевес империи сыграл свою роль (раз уж для того, чтобы противостоять магии нильфгаардцев на Соддене потребовалось собрать магов чуть ли не из всех северных королевств, у одной Цинтры в области магического противостояния не было ни шанса против Нильфгаарда). Нам известно, что до своей смерти войсками Цинтры командовал Эйст Турсеах. И по здравому размышлению, трудно счесть такой выбор хорошим: островитяне прекрасные моряки и налётчики, но вряд ли они мастера сухопутной войны. Впрочем, учитывая враждебность цинтрийской аристократии к Каланте, нарушившей важнейшую традицию «правит не кудель, а меч», выбор Каланте понять можно: она могла опираться в своей политике только на островитян, как безоговорочно преданных «Крови Рианнон». Чуть ли не каждый год Каланте приходилось противостоять требованиям аристократии: сперва когда ей пришлось принять брак с Рёгнером из Эббинга; затем, когда она пыталась оттянуть замужество Паветты; потому, когда ей удалось ловкой интригой добиться мезальянса Паветты и брака с беззаветно влюблённым в неё Эйстом Турсеахом, что сохранило за ней контроль над цинтрийской политикой. Империя, чья армия и при безымянном узурпаторе и при династии Эмрейсов, гораздо больше напоминала современные армии, в этом - организационном – отношении была на две головы выше Цинтры. Так что выбор Эйста на роль фактического главнокомандующего был неизбежен, но вряд ли оптимален. Хотя, с другой стороны, у Эйста был хоть какой-то реальный военный опыт, кроме драчек баронских дружин за межу, в отличие от большинства цинтрийских аристократов. Так что, несмотря на свои недостатки, выбор Эйста был лучшим из худшего. Но против закалённой в боях нильфгаардской армии этого было недостаточно. Нильфгаардская армия была гораздо более опытной, чем цинтрийская. У неё был опыт военной экспансии на Север (при узурпаторе), растянувшийся почти на целое поколение – в то время как Цинтра наслаждалась если и не полным миром, то отсутствием крупных войн, что в сочетании с господством в политической жизни аристократии, не способствовало развитию регулярной организованной армии. Судя по поведению людей из Аттре в «Вопросе цены», вряд ли цинтрийские аристократы самые дисциплинированные люди на свете, да и скеллигцы не так чтобы славятся выдержкой. Как и в большинстве войн, война Нильфгаарда с Цинтрой была выиграна ещё до начала боевых действий. Цинтра сама по себе была слабее Нильфгаарда, и у неё отсутствовала система союзов, которые могли бы уравновесить нильфгаардскую мощь. В конечном счёте, Марнадаль интересен больше всего тем, что в нём, как в капле воды, отразились те же качества, что позже были проявлены нильфгаардской армией под Содденом и Бренной: использование своего весьма реального организационного, политического и численного преимущества для достижения победы в сочетании с политикой выжженной земли («…Армии Нильфгаарда оставляют за собой выжженную землю и трупы. Поля трупов. Это война на уничтожение, на полное уничтожение, Нильфгаард против всех. Жестокость… <…> Нильфгаард оставляет за собой пожарища, армия идет лавиной и вырубает на своем пути все и вся. Виселицы и колья растянулись на версты вдоль трактов, дымы застилают небо по всему горизонту. Ты говоришь: с тех пор, как существует мир, не было ничего такого? Это верно. Да, с тех пор как существует мир. Наш мир. Потому как, похоже, нильфгаардцы прибыли из-за гор, чтобы наш мир уничтожить»). В обе северные войны такое поведение поначалу давало некоторые бонусы, но затем заканчивалось сплочением напуганных северян и поражением нильфгаардцев. Без последовавшей почти сразу за Марнадалем резни в Цинтре не было бы Северного Союза, победившего Нильфгаард при Соддене. Без вероломства нильфгаардской дипломатии и жестокости нильфгаардской армии не был бы возрождён Северный Союз, победивший Нильфгаард в битве при Бренне и поставивший точку в нильфгаардской экспансии на Север. Можно сказать, что решающими факторами, способствовавшими такому ошеломительному успеху нильфгаардцев под Марнадалем были: 1) беспечность цинтрийцев, которые не смогли надлежащим образом охранять собственную южную границу; 2) опытная и более дисциплинированная нильфгаардская армия, гораздо лучше приспособленная для боя, чем сборная солянка цинтрийского аристократического ополчения и добровольцев со Скеллиге; 3) магическая поддержка, но в гораздо меньшей степени, чем первые два пункта. Так что же можно сказать о Марнадальском сражении в целом? Пожалуй, то, что оно и его последствия стали каплей, в которой отразился океан - в нашем случае, нильфгаардская экспансия. Сперва за счёт выгодных политических условий достигается блестящая военная победа (Марнадаль в первой войне, разгром Аэдирна и Лирии во второй), плоды которой неразумно используются в политическом отношении (резня в Цинтре с последующим сплочением Севера во время первой войны; агрессия против Темерии и Каэдвена, приведшая к воссозданию союза Северных королевств во второй войне), что, в свою очередь, приводит к военному поражению, которое останавливает экспансию (Содден в первой войне; Бренна во второй). Так сказать П+ (политическая победа) приводит к В+ (военной победе), что приводит к П- (политическому поражению) и, в итоге, к В- (военному поражению).
Можно только порадоваться, что второго раза хватило Нильфгаардской империи, чтобы от кровавого маятника военных действий она перешла к стратегии экономической экспансии, более прочной и менее затратной в смысле проливаемой крови.
Эпиграф: и наконец позволяете себе критиковать способности командиров Мэнно Коегоорна, одного из крупнейших военачальников, каких породила империя.(с) А. Сапковский, «Владычица Озера».
Битва под Бренной стала решающим сражением Второй Северной войны. Как и все генеральные сражения, она показала сильные и слабые стороны участвовавших в ней армий. Если слабые стороны армий Северных Королевств нам неоднократно рассказывали и показывали, то следует уделить внимание слабым сторонам нильфгаардской армии. Прежде всего начнём с того, что о нильфгаардской армии говорят не просто как о грозной военной машине, но и подчёркивается (на самом высоком уровне) качество её офицерского состава. Слово королю Редании Визимиру: «…молодые и способные командиры, которые долго ждали такого случая и которых Эмгыр загодя обучал. Те, кого престарелые маршалы не подпускали к командованию, не давали расти. Молодые, способные командиры, о которых уже говорят. Те, что задушили восстания в Метинне и Назаире и за короткое время разбили мятежников в Эббинге. Командиры, которые понимают роль неожиданных глубоких маневров, кавалерийских рейдов, молниеносных бросков пехоты, десантов с моря. Применяющие разгромные удары на узких направлениях, использующие при осаде крепостей современную технику вместо сомнительной магии. Их недооценивать нельзя. Они рвутся форсировать Яругу и доказать, что кое-чему научились на ошибках престарелых маршалов»(Кровь Эльфов) Даже с поправкой на то, что Визимир, как главный сторонник общесеверного союза против Нильфгаарда, заинтересован в раздувании нильфгаардской угрозы, очевидно, что за этим стоит не только то, что за океаном называют fearmongering, сеяние страха. А теперь взглянем на то, как лучший военачальник Нильфгаарда действовал под Бренной. Прежде всего, он недооценивает идущие на него неприятельские силы и идёт принимать бой только кавалерией. Я особенно выделю этот момент потому, что кавалерия является основной ударной силой в сеттинге Ведьмака. То есть, Коегоорн готов разменять лучшие части империи на…. только часть сил противника (потому что помимо выставленных темерско-реданских частей, краснолюдов, наёмников и Реданского Королевского Корпуса у северян остаются ещё и реданская армия, сравнительно нетронутая войной, и каэдвенская тоже, относительно свежая). Эта ошибка привела к другой. Такая огромная конная орава не может позволить себе роскошь выжидания из-за неизбежных проблем со снабжением, что вынуждает её вступить в бой как можно скорее, не дожидаясь, таким образом идущего к ней подкрепления в виде ещё двух кавалерийских дивизий. Из-за этой спешки разведка проводится халтурно, что приводит к тому, что нильфгаардцы упускают возможность заметить реданско-каэдвенский «засадный полк». В самом ходе сражения маршал Коегоорн чрезмерно концентрируется на первой линии центра северян (за которым стоит вторая линия в виде вызимских и мариборских частей), отправляя туда две дивизии и одну бригаду (из шести дивизий и четырёх бригад), то есть, четверть своих сил, что сократило количество войск, доступных для решающего удара по флангам и стыку центра и левого фланга северян. В итоге против правого фланга северян, где были отборные краснолюдские и наёмничьи части было выделено только две дивизии. Результат вполне закономерен: дисциплинированные части краснолюдов оказались в состоянии продавить нильфгаардцев на своём фланге и помочь центру. Но краснолюдская пехота уникальная и вряд ли её подвиг удалось бы повторить темерским и реданским пехотинца в обратной ситуации – то есть такой, в которой уже краснолюды были на грани гибели. Фактически, Коегоорн на первом этапе боя выдвинул примерно равные силы против каждого участка северных армий: две дивизии против правого фланга северян, две дивизии и одну бригаду против центра и две дивизии и одну бригаду против левого фланга северян и стыка левого фланга северян и их центра. И это приговор для него как для полководца: он не смог сосредоточить на решающем участке боя подавляющие силы и осуществить разгром темерцев и реданцев.
Фактически, на каждом уровне – стратегическом, оперативном, тактическом – Менно Коегоорн ошибался, и ошибался грубо. Даже в случае победы ударный кулак его группы армий был бы настолько обескровлен, что ни о каком развитии наступления дальше на север и речи быть не могло – и это в условиях, когда Каэдвен только-только вступает в войну, в королевстве Верден нильфгаардцы не в состоянии ни подавить партизанское движение, ни разбить войска королевства Цидарис, на море господствуют Цидарис и Скеллиге, Редания ещё не полностью исчерпала свои резервы, а Ковир начинает помогать северянам деньгами и наёмниками. Неудивительно, что когда в нильфгаардской военной академии в одном из флешфорвардов идёт обсуждение битвы под Бренной, преподавателю оказывается нечего возразить по существу критики поведения Менно Коегоорна: «…Рестиф де Монтолон пишет в своей книге, что маршал Коегоорн совершил ошибку при оценке сил и намерений противника. Что пошел на неоправданный риск, разделив Группу Армий «Центр» и двинув кавалерийский резерв. Что рискованно принял бой, не обладая по крайней мере троекратным превосходством. И что пренебрег разведкой, не обнаружил реданской армии, идущей на помощь. — Кадет Путткаммер! Сомнительной ценности «произведения» господина де Монтолона нет в программе нашей школы!» (Владычица Озера) В связи с этим встаёт вопрос: а как вообще армия со столь разрекламированным офицерским и генеральским составом и со столь неблестящим лучшим военачальником оказалась способна зайти так далеко на Север? Сделаем шаг назад. На чём основывался оптимизм короля Хенсельта во время совещания в Хагге, на котором Визимир дал столь высокую оценку офицерскому корпусу нильфгаардской армии? Слово Его Величеству: «…. Устье реки на границе Цинтры и Вердэна по-прежнему контролирует Эрвилл и три его крепости: Настрог, Розрог и Бодрог. Эти крепости невозможно захватить с марша, тут никакая современная техника не поможет. Наш фланг защищает также флот Этайна из Цидариса, поэтому, а также благодаря пиратам из Скеллиге мы господствуем над побережьем <…> Не владея устьем реки и берегом, при открытом фланге Эмгыр вар Эмрейс не сможет снабжать оружием и провиантом отряды, которые переправились бы на правый берег Яруги. Какие еще молниеносные переброски, какие кавалерийские рейды? Смешно! Через три дня после форсирования реки их армии остановятся. Половина осадит крепости, остальные расползутся, чтобы грабить, искать фураж и провизию. А когда их блистательная кавалерия сожрет большую часть собственных лошадей, мы устроим им второй Содден»(Кровь Эльфов). На чём основывается военная безопасность Севера по Хенсельту? На господстве на море Скеллиге и Цидариса; на контроле устья Яруги союзным основным северным королевством Верден; на том, что в случае попытки открыто нарушить перемирие Эмгыр столкнётся с союзом основных королевств Севера (Редания, Каэдвен, Темерия, Аэдирн, Лирия и Ривия). Я могу удивить своих читателей, но все эти постулаты верны, что подтвердит сперва изменение аргументации Визимира, а потом действия Эмгыра.
Начнём с Визимира. Получив контраргументы Хенсельта, он начинает говорить нечто противоположное: что Нильфгаард может позволить себе ждать до тех пор, пока северные королевства не ослабнут из-за внутриполитических проблем: проблемы с национальными меньшинствами и классовым большинством («…От Синих Гор до Бремервоорда по лесам шастают эльфьи рабочие бригады, это уже не маленькая партизанская, а самая настоящая большая война. Не успеем мы охнуть, как в бой кинутся свободные эльфы из Доль Блатанна. В Махакаме уже бунтуют краснолюды, брокилонские дриады все больше наглеют. Это война, война крупномасштабная. Война внутренняя. Гражданская. Наша. А Нильфгаард ждет… <…> Твои войска двинутся на эльфов, если ты отдашь им приказ, – кивнул Демавенд. – Но пойдут ли они на людей? На кметов, из которых ты набираешь пехоту? На цеховиков? На свободные города? Визимир, говоря о скоя’таэлях, назвал только один камушек из лавины. Да, да, господа, не таращите на меня глаза! По деревням и городкам уже начинают болтать, что на захваченных Нильфгаардом землях кметам, фермерам и ремесленникам живется легче, свободнее и богаче, что купеческие гильдии получили больше привилегий… Нильфгаардские мануфактуры заваливают нас товарами. В Бругге и Вердэне их деньги вытесняют местную валюту»(с) Кровь Эльфов). Проблема, однако, в том, что с качеством офицерского состава нильфгаардской армии и, шире, с её военной мощью, эти вполне реальные угрозы не коррелируют. Не нильфгаардские военные мешали задолго до первой войны либо интегрировать, либо уничтожить расовые меньшинства, всех этих эльфов, краснолюдов и низушков; не нильфгаардские военные помешали всем северным королевствам создать прочный таможенный союз против угрозы с юга; не нильфгаардские военные не дают местным королям добиться взаимопонимания с купечеством и цехами. Следовательно, реальная угроза Нильфгаарда – политическая и экономическая, что и понимают короли, быстро перейдя к составлению планов наступательной войны против Нильфгаарда.
Теперь перейдём к действиям Эмгыра. Первые ошеломительные успехи Нильфгаарда во время Второй Северной войны стали возможными благодаря нескольким факторам, которые слабо связаны с реформами армии после Соддена. Итак, первое, действия Вильгефорца. Человек превратил высший орган корпорации, которая, казалось бы, должна была непримиримее всех быть настроена к Нильфгаарду, т.е. магов, в орган, состоящий почти целиком из агентов влияния Нильфгаарда (кто состоял в заговоре Вильгефорца перед Танеддом? Четверо из пятерых членов Капитула: сам Вильгефорц, Францеска Финдабаир, Хен Гедымгейт, Артауд Терранова, а пятая, Тиссая де Врие, была настроена любой ценой защитить мир. Даже один из членов Совета, причём самый молодой и многообещающий, Феркарт из Цидариса, был членом про-нильфгаардского заговора Вильгефорца). Следствием стало очень серьёзное проникновение нильфгаардской агентуры в органы власти Северных Королевств. Провал таннедского путча привёл и к разгрому этих агентурных сетей. Следствием стало то, что провокация в Глевицигене, которая должна была сплотить Северные Королевства для решительного наступления на юг, привела к тому, что королевства лишились ясного предлога вступиться за Лирию и Аэдирн, что обеспечило их дипломатическую изоляцию в начальный период войны. Второе, внезапный переход Верденского королевства безо всяких боевых действий на сторону Нильфгаарда и расположение нильфгаардских войск в ключевых крепостях. Следствием стал отказ Темерии вступать в войну. Лирия и Аэдирн остались в одиночестве против гораздо более сильного Нильфгаарда. При таком соотношении сил уже не имело значение качество нильфгаардского офицерского корпуса. Как считал главный коморник нильфгаардской армии: «…Виктория! Победа! Наш день! А чей он должен быть? Королевства Аэдирн и Лирия вместе сумели мобилизовать три тысячи конных и десять тысяч пехоты, из которых одна пятая в первые же дни наступления была отрезана и блокирована в фортах и крепостях. Часть оставшейся армии им пришлось вывести из боя для защиты флангов, которым угрожали глубокие рейды нашей легкой кавалерии и диверсионные уколы отрядов скоя’таэлей. Оставшиеся пять или шесть тысяч — из них не больше тысячи двухсот рыцарей — приняли бой на полях под Альдерсбергом. Коегоорн бросил на них тринадцатитысячную армию, в том числе десять тысяч хоругвей латников, цвет нильфгаардского рыцарства. А теперь радуется, вопит, колотит маршальским жезлом по ляжке и требует пива… Виктория! Победа! Тоже мне — сенсация!» (Час презрения). Обратите внимание, что везде успехи Нильфгаарда носят скорее политический характер: переход Вердена осуществился без единого выстрела, тыл Аэдирна и Лирии был изрядно разложен (капитуляция Ривии без боя под давлением цехов и купцов, партизанская война «белок»), сами нильфгаардцы загодя знали о глевицигенской провокации и накопили превосходящие силы на решающих участках – словом, в таких роскошных политических условиях было бы гораздо более странно, если бы нильфгаардцы не победили бы. Фактически, это подтверждает мой вывод о словах Хенсельта: действительно, при сохранении союза крупнейших королевств Севера и антинильфгаардской политике Вердена с военной точки зрения нечего бояться нильфгаардского наступления. В итоге наступление Нильфгаарда стало возможным только после того как танеддский путч и провокация в Глевицигене разрушили единство Северных Королевств, а резкая смена политики короля Вердена Эрвилла дала Нильфгаарду контроль над устьем Яруги и возможность угрожать темерийскому флангу. Но продолжим.
Итак, Темерия, под воздействием перебежки Вердена, отказалась вступать в войну (Фольтест: «…формально Вердэн все еще королевство, но практически он — нильфгаардская провинция. Вы понимаете, что это означает? Ситуация изменилась на обратную. Вердэнские крепости в устье Яруги — в руках Нильфгаарда. Я не могу приступить к форсированию реки. И не могу ослабить стоящую там армию, формируя корпуса, которым следовало бы вступить в Аэдирн и поддержать армии Демавенда. Я не могу этого сделать» (Час презрения)). Следствием стал полный крах союза, разработанного королём Визимиром: Каэдвен воспринял это дезертирство как сигнал к переговорам с Нильфгаардом, чтобы в общем развале ухватить себе Нижнюю Мархию, а без Каэдвена и Темерии у Редании нет общей границы с Нильфгаардом и возможности как-то помочь Аэдирну. Тут бы и сделать перерыв на переваривание захваченного куша и восстановление изрядно повреждённых диверсионных сетей в королевствах Севера. Но здесь Нильфгаард делает первую политическую ошибку: он начинает боевые действия против Темерии. Это действие обнуляет дипломатические акции Нильфгаарда, с которым можно иметь какие-то дела. Именно после нападения на Темерию Ковир в итоге решает косвенно поддержать Реданию, что сместило чашу весов в сторону северной коалиции. Хуже того, с военной точки зрения оно снова создаёт союз северных королевств, в данном случае Редании и Темерии (и примкнувших к ним Цидариса и Скеллиге). Дальше хуже. Эмгыр сперва назначает двух главных оппозиционеров на ответственные военные должности (Ветта – командовать нильфгаардскими войсками в Вердене, аэп Даги – восточной группой армий в Аэдирне). Оба немедленно начинают мазеповать, в случае Ветта – с катастрофическими для империи последствиями (Монтолон: «…. Группа «Вердэн» обращалась с населением исключительно изуверски. Результат можно было легко предсказать, ибо он был неизбежен: если зимой силы инсургентов составляли неполных полтысячи человек, то весной восстала почти вся страна. Преданного империи короля Эрвилла убили, и восстание возглавил его сын, принц Кистрин, симпатизировавший нордлингам. <….> де Ветт запутался в хаосе борьбы и терпел поражение за поражением. Тем самым он задержал наступление Группы «Центр» и, как установлено, вместо того чтобы связывать крыло нордлингов, группа «Вердэн» связывала Мэнно Коегоорна. Нордлинги незамедлительно перешли к контрударам, разорвали кольцо вокруг Майены и Марибора, сведя на нет шансы быстрого повторного захвата этих важных укреплений.Неспособность и глупость де Ветта имели также чисто психологический аспект. Лопнул миф о непобедимости Нильфгаарда»(Владычица Озера)). Но назначение предателей на ответственные военные посты было дополнено решением весной дополнить картину кровавого болота в Вердене и единого темерско-реданского фронта в центре «превентивной» войной против Каэдвена. Бисмарк в своё время назвал превентивную войну «самоубийством из-за страха смерти», и это абсолютно верно. Желая этим ударом удержать Каэдвен от помощи союзу Темерии и Редании, Эмгыр в итоге воссоздал союз Темерии, Редании и Каэдвена – хотя бы потому, что Каэдвен в результате этого удара оказывался в состоянии войны с Нильфгаардом и его больше ничто не удерживало от помощи реданцам и темерцам.
Хуже того, за зиму 1267-1268 года Нильфгаард пустил по ветру и другой свой политический козырь. Выше говорилось, что до начала войны недворяне и даже часть аристократии глядели на Нильфгаард с симпатией; а «меньшинства» активно воевали против северных королей (не только эльфы, но и краснолюды). Поначалу эта стратегия давала плоды: капитуляция Ривии самый яркий пример. Однако Нильфгаардская империя сознательно предпочла вести политику выжженной земли и жестокого обращения с населением, что, естественно, не могло не озлобить население на оккупированных территориях и не дать благодатного материала для пропаганды в сражающихся северных королевствах; продемонстрированный же сугубо утилитарный подход к партизанам-нелюдям в итоге привёл к тому, что вместо широкой коалиции нелюдей Нильфгаард продолжили поддерживать только эльфы, краснолюды в массе поддержали Северные Королевства. И всё это в сочетании с тем, что за время перемирия на завоёванных землях не было установлено никакой прочной администрации. Порядки даже в глубоком нильфгаардском тылу мы видим, читая о похождениях Цири вместе с «крысами». Эти порядки похожи на американский дикий запад, но не на тыл империи, славящейся своим «орднунгом». Результатом такой политики Нильфгаарда стала реставрация Северного Союза, утрата пропагандистских козырей и смещение дипломатического баланса сил не в его пользу (политика скрытой поддержки Редании Ковиром). Таким образом, решающие факторы во второй Северной войне были по большей части не военные, а политические: способность северных королевств выступить единым фронтом, лояльность нильфгаардских командармов, отношение населения занятых территорий к победителям, единство внутри северных королевств, позиция Ковира. Когда в ключевом для контроля над устьем Яруги Вердене вспыхнула партизанская война, Редания была очищена благодаря усилиям Дийкстры от предателей, Ковир стал поддерживать Реданию, постоянные нападения Нильфгаарда воссоздали единый фронт Редании, Темерии и Каэдвена, а в самом Нильфгаарде был сплетён заговор пораженцев, тогда все те факторы, что играли ранее на руку нильфгаардской армии действовать перестали. Настала столь разрекламированной армии пора проявить себя в настоящем деле.
Как она себя проявила в действительности, мы видели выше. Битва под Бренной отличается тем, что на неё политические факторы, которые я столь подробно расписывал, оказывали относительно мало влияния: никто ни в рядах нильфгаардской армии, ни в армии северян не был предателем или пораженцем, это было чисто военное столкновение. Результатом самоуверенности «лучшего полководца Нильфгаарда» стал неслыханный разгром, приведший к обвальной потере позиций севернее Яруги, фактически, лучшие части нильфгаардской армии были полностью уничтожены: не только под Бренной, но и под Альдерсбергом, где погибла группа «Восток» после отравления Ардаля аэп Даги. Фактически империя Нильфгаард была спасена от дальнейших поражений и перехода северянами Яруги только авторским произволом (зачёркнуто) позицией Ложи Чародеек, которая сочла, что в её интересах – скорейшее заключение мира, которое не даст чрезмерно усилиться тронам Редании, Темерии и Каэдвена. Нильфгаардцы, к их чести, смогли сделать из лимона лимонад: они приспособили раннюю тактику выжженной земли под новую политическую стратегию – стратегию отказа от военной экспансии за счёт создания нормальных торговых связей с Северными Королевствами и подавления их экономическим могуществом Нильфгаарда. И тем не менее, Нильфгаард мог достичь такого же результата, сохранив приобретения первого этапа войны (Верден как сателлит, аннексия Лирии и Ривии, аннексия большей части Аэдирна). Для этого достаточно было не возобновлять войну против Темерии и Каэдвена. Редания, приютившая у себя Демавенда, оказалась бы в полном одиночестве, стало бы возможным использовать аннексионистскую политику Каэдвена для раскола любого возможного единого северного фронта, а создание марионеточной Доль Блатанны могло превратить её в образцовый пример хорошего отношения Нильфгаарда к иным расам. Ответственность за каждую крупную ошибку в этой войне несёт император Эмгыр: сперва директивой о политике выжженной земли севернее Яруги, затем решениями о нападении на Темерию, затем назначением своих заклятых врагов Ветта и аэп Даги на важнейшие военные посты, затем решением о нападении на Кэдвен. После блестящих решений довоенного периода и самого раннего этапа войны, император делает ошибку за ошибкой. Это в итоге приводит к положению, когда единственным инструментом в распоряжении Нильфгаарда оказывается грубая сила армии – но и она в решающий момент битвы под Бренной оказывается неадекватна поставленным задачам. Она хорошо справлялась с победами над противником в благоприятных условиях, как это было в Аэдирне. Но стоило перестать идти карте, как она принялась демонстрировать худшие качества, которые только возможны на войне: самоуверенность, недооценку противника, жестокость, ошибочно принимаемую за силу. И это глубоко символично. Реальный источник силы Нильфгаарда – его экономическое могущество и ловкая дипломатия, а не армия. Когда империя оказалась перед лицом единого северного фронта, она не смогла успешно ему противостоять в военном отношении – зато получив долгий мир, добилась постепенного поглощения Севера.
В каком-то смысле это ещё раз подтверждает «немецкость» Нильфгаарда: как мы знаем, немцы, объединившись, лучше всего добивались результатов ловкой дипломатией Бисмарка и растущим экономическим могуществом, а когда же они возомнили себя великими воителями и в дипломатическом отношении стали переть напролом, то натолкнулись на коалиции, которые превосходили их именно в военном отношении (Антанта в Первую Мировую, «Большая тройка» во Вторую Мировую), с предсказуемыми последствиями.
Мне могут сказать: вот ты, Ястреб, так критикуешь Коегоорна, а как бы ты действовал на его месте при Бренне, разумеется, без послезнания, что Фольтесту идут на помощь реданцы и каэдвенцы? Отвечаю. За нильфгаардцев есть три сценария действия в такой обстановке. Первый, попытаться сконцентрированными силами проломить центр (четыре дивизии исполинской «кабаньей головой» бьют по центру северян, по одной дивизии сдерживают фланги, бригады в резерве). Но он рискован, поскольку в центре у северян есть и вторая линия обороны в виде вызимско-мариборских сил, и фланги северян могут перейти в контрнаступление и попытаться зажать в клещи атакующий нильфгаардский центр. Второй сценарий предусматривает создание из дивизий третьей и четвёртой кавалерийских армий соответственно двух «кабаньих голов» и атаку ими флангов армии северян (дивизии «Альба», «Деитвен» и «Ард Феаинн» и бригады «Наузикаа» и Вторая Виковарская атакуют наёмников и краснолюдов, «Магна», «Венендаль» и «Фрундсберг» и бригады «Врихедд» и Седьмая Даэрлянская – реданский королевский корпус) Такие сконцентрированные массы тяжёлой кавалерии способны на прорыв, но недостатком такого сценария является отсутствие резерва и сдерживающего фактора для центра армий северян. Третий сценарий: Третья армия («Альба», «Деитвен», «Ард Феаинн») атакует правый фланг нордлингов ( краснолюдов и наемников) и загоняет его в болота. Четвёртая армия («Магна», «Венендаль», «Фрундсберг») атакует Реданский Королевский Корпус. Бригада «Врихедд» атакует стык центра и левого фланга северян. Номерные бригады атакуют по центру, «Наузикаа» в общем резерве. Этот сценарий представляется самым надёжным, поскольку вторая линия обороны северян, сводные вызимско-мариборские полки будут способны заделать лишь один из фланговых прорывов; также сохраняется резерв на случай непредвиденных обстоятельств или необходимости выделить подкрепления для развития прорыва, и центр врагов будет отрезан ударом эльфов.
Эти планы не идеальны, но они, по крайней мере, выделяют направление/направления главного удара и концентрируют на них основные силы, а не размазывают их тонким слоем по всему фронту. В каждом из этих планов есть залог для победы: достижение серьёзного численного превосходства в ключевом пункте.
Дорогой сир Огненный Ястреб ! Спешу вас уведомить, что Его Императорское Величество, прочитав вашу исследовательскую работу, сказал следующее : "Любезная леди ЛаЛ, скажите автору, что я очень доволен. Льстецов вокруг моего трона хоть сетью таскай, а вот тех, кто рубит "правду-матку" днем с огнем не сыщешь. Из всех я могу вспомнить только некоего ведьмака... Сир Огненный Ястреб четко расписал истину, и она дорогого стоит. Лекарство горькое, но очень действенное. И вы мне говорили, что когда писали свои некоторые эссе, вы основывались на его работе "Будущее Северных королевств после Цинтрийского мира". Где она?"
Спасибо, что напомнили. Я о ней совсем уже забыл.
Выкладываю здесь эссе "Будущее северных держав после Цинтрийского мира":
В «Саге о ведьмаке и ведьмачке» основное действие завершается, кроме разрешения судеб основных героев, подписанием Цинтрийского мира, окончившего войну Нильфгаардской империи и союза северных королевств, а также установлением косвенного контроля Ложи Чародеек над последними. Однако, в тексте ряда книг содержатся намёки, что такое положение дел не осталось вечным. Есть ряд оснований полагать, что, в конечном счёте, Нильфгаардская империя включила в свою сферу влияния северные державы (Темерию, Реданию, Каэдвен, Аэдирн и проч.). Обратимся для этого непосредственно к тексту книг. Для начала вспомним, что Ложа Чародеек стремилась к установлению своего контроля не только над северными королевствами, но и Нильфгаардом. Однако, все последующие упоминания о судьбе чародеек (и не только их) в Нильфгаарде удивительно однообразны: «…этот предрассудок возродился в период охоты на ведьм. Обвинение в преступном использовании М. было выдвинуто, в частности, в процессе Лукреции Виго»( Крещение огнём, глава 1); «…в Нильфгаарде портреты чародеек уничтожали страстно и старательно, постольку мы не имеем понятия об истинной внешности Ассирэ вар Анагыд и Фрингильи Виго.» (Владычица Озера, гл.2); «…Почтенная Мать Ассирэ, святая мученица…» (Владычица Озера, гл. 8); «Кадет Путткаммер и остальные господа кадеты, соизвольте намотать себе на несуществующие у вас усы и запомнить, если вы всерьез думаете сдать цензовый экзамен, что решающую роль в битве под Бренной сыграли никакие не чудеса или случайности, а заговор! Враждебные диверсионные силы, подрывные элементы, подлые возмутители порядка, космополиты, политические банкроты, предатели и изменники! Язва, которую впоследствии выжгли каленым железом! Однако прежде, чем это случилось, подлые предатели собственной нации плели свои паучьи сети и готовили силки подвохов. Именно они одурманили и предали тогда маршала Коегоорна, обманули его и ввели в заблуждение! Это они, подлецы без чести и веры, привыкшие…» (там же)). Итак, значит, был ещё процесс над семейством Виго, к которому принадлежала и член Ложи Фрингилья Виго; не менее интересно и то, что здесь мы видим единственное искажение фамилии одной из основательниц Ложи Филиппы Эйльхарт – здесь оно искажено – и вновь на нильфгаардский манер. Следовательно, в Нильфгаарде прошёл процесс широкой политической чистки, закончившийся полным избиением чародеек(«…Тот же пассаж из Пророчества И. дал повод к позорной охоте на чародеек (1272–1276) и привел к смерти множества женщин, принимаемых за воплощение Разрушительницы. Сегодня многие исследователи считают И. фигурой мифической, а ее «пророчества» – современным, от начала до конца сфабрикованным апокрифом и ловким литературным надувательством. Эффенберг и Тальбот Encyclopaedia Maxima Mundi, том X» Крещение огнём, глава 7) – в отличие от Севера, где Ложа смогла удержать свою власть.
Однако, судя по тому, как магия воспринимается более поздними источниками мира «Ведьмака», - как нечто весьма давнее и значительно менее влиятельное, чем оно было в действительности, то это говорит о более-менее полном исчезновении магии из мира и падении роли чародеек. А вот что говорится в относительно близком будущем мира «Ведьмака» о самих ведьмаках: «ВЕДЬМАНЫ, т. е. ведьмаки нордлингов (см.) – таинственная элитная каста жрецов-воинов, вероятно, один из друидских кланов (см.). Обладая, как считается в народе, магической силой и сверхчеловеческими способностями, В. боролись против чудовищ, злых духов и всяческих темных сил. В действительности же мастерски владевшие оружием В. использовались владыками Севера в межплеменных разборках. <…> Теория, гласящая, что В. представляют собой продукт мутации либо генной инженерии, подтверждения не получила. В. – герои многочисленных сказаний нордлингов (ср. Ф. Деланной «Мифы и легенды народов Севера»). Эффенберг и Тальбот Encyclopaedia Maxima Mundi; т. XV» («Час презрения», глава первая) Обратим внимание, что в данной энциклопедии население Севера называется «нордлингами» - такое название бытовало только в Нильфгаардской империи, население же северных королевств идентифицировало себя темерийцами, реданцами, каэдвенцами и др., но столь широкий термин, как «нордлинги» не употреблялся ни в верхах общества, ни в низах. Более того, "Энциклопедия..." низводит королевства Севера фактически до "варварских вождеств" - что невозможно, если бы последняя была бы написана в государствах-правопреемниках Редании, Каэдвена, Темерии, зато вполне возможно в Нильфгаарде, с его имперским самомнением и "культрегреством" Но вот важнейшая зацепка, говорящая о будущем северных держав: «ДЕЛАННОЙ, Флоуренс, языковед и историк, родился в 1432 году в Виковаро, в 1460–1475 годах – секретарь и библиотекарь при императорском дворе. Неутомимый исследователь народных легенд и сказаний, автор множества трактатов, считающихся памятниками древнего языка и литературы северных регионов Империи. Из его произведений самыми значительными являются: «Мифы и легенды народов Севера», «Сказки и предания», «Неожиданность, или Миф Старшей Крови», «Сага о ведьмаке», а также «Ведьмак и ведьмачка, или Неустанные поиски». С 1476 года – профессор академии в Кастелль Граупиане, где скончался в 1510 году. Эффенберг и Тальбот Encyclopedia Maxima Mundi, том IV» (Башня ласточки, глава 8) Из этого отрывка следует то, что если в 1268 году, во время заключения Цинтрийского мира, северные державы были способны отстоять от Нильфгаарда свою независимость, то ко времени жизни Флоренса Деланноя (1432-1510), они стали лишь «северными регионами Империи». В пользу этого говорит то, что невозможно вести полноценные этнографические и исторические расследования более-менее отдалённых эпох исключительно в кабинете – нужно ещё и работать «в поле», вести археологические раскопки, записывать древнейшие народные сказания и т.д. Если бы северные королевства в то время были бы суверенными державами, то чрезвычайно маловероятно, что Деланной – нильфгаардский историк и секретарь императора(!) – вообще смог бы вести там свою работу. Итак, к началу 16 века королевства Севера де-факто перестали быть суверенными государствами.
Но в какой же период действовала диктатура Ложи Чародеек? Когда вели свою исследовательскую работу героини «Владычицы озера» Кондвирамуса и Нимуэ? Вновь обратимся к текстам книг: «– Да, – задумалась Нимуэ. – Что еще добавить? Разве то, что снег выпадает в Тальгаре в середине ноября и передвигается к югу со скоростью свыше пятидесяти миль в сутки? Что в конце декабря – начале января метели случаются над Альбой, где еще сто лет назад снег был сенсацией? А то, что снега тают, а озера вскрываются у нас в апреле, знает каждый ребенок! И каждый ребенок удивляется, почему же в таком случае этот месяц именуется в народе «месяцем цветов», то есть «цветнем»? Тебя это не удивляет?<…> – Эти «древние» времена – всего сто, сто двадцать лет» (Владычица Озера, глава 7). Следовательно, Нимуэ и Кондвирамуса работали в первой четверти 15 века (похоже, в период относительного потепления отношений – иначе Кондвирамуса, будучи родом из нильфгаардской провинции Виковаро, вообще не смогла бы работать на Севере), что подтверждается текстом «Сезона Гроз»: «– Тысяча триста… – она подняла удивленно глаза. – Тысяча триста семьдесят третий после Возрождения. – Тогда, – беловолосый отер лицо рукой в перчатке, – Геральт из Ривии давно уже мертв. Умер он сто пять лет тому назад» [Самой Кондвирамусе Тилли на момент «Владычицы озера» всего 24 («Кондвирамурсе было, кстати сказать, двадцать четыре» - Владычица озера, гл. 2)]
Таким образом, в период между 1270-ми и 1450-ми годами в северных королевствах существовала скрытая диктатура Ложи Чародеек или иных магических структур. О её идеологии лучше всего говорят цитаты: «...хроники говорят нам, что Совет мэтресс собрался в замке Лысая Гора, чтобы решить, как покончить с пагубной войной между императором и владыками Севера. Почтенная Мать Ассирэ, святая мученица, поведала, что владыки Севера не перестанут воевать, пока как следует не истекут кровью. А Почтенная Мать Филиппа, святая мученица, ответила: «Дадим же им великий и кровавый, страшный и жестокий бой, доведем их до такого боя. Пусть армии императора и войска королей изойдут в этом бою кровью, и тогда мы, Великая ложа, заставим их заключить мир». Так все и вышло. Почтенные Матери сделали так, что случилась битва под Бренной. А владыки принуждены были заключить цинтрийский мир» (Владычица Озера, глава 8); «… И ослабели палачи, и с превеликим страхом отступилися, но Вильмериус грозно оных сгромил и велел, дабы оне далее мучили и десницы свои зело крепко прилагали. И тогда почали святую Филиппу железами раскаленными палить, члены из суставов выбивать и груди женские клещами рвать. И в муках таковых, не признавшись ни в чем, скончалась святая мученица Филиппа. А Вильмериуса, еретика-распутника, о чем у отцов святых читай, такая кара опосля настигнула, что весь он прогнил и от того издох. И смердел аки пес, так что его без погребения в воды речные бросить пришлося. За то св. Филиппе слава и мученический венец, Матери Богине великой во веки веков слава, а нам научение и предупреждение. Аминь. Житие святой Филиппы Мученицы из Mons Calvus, в старину писарями мученическими писанное, в Третогорском Требнике собранное, от многих святых отцов позаимствованное, кои ее в писаниях своих восславляют» (Владычица Озера, глава 11)
Иными словами, на Севере почти два века существовала тайная вначале, открытая потом диктатура магически-матриархального толка, создавшая под свои нужды целый религиозный культ «Матери Богини» и правившая вплоть до того момента, когда увеличившаяся мощь Нильфгаардской Империи в сочетании с постепенным ухудшением климата не вынудила их к капитуляции перед первой.
Император Эмгыр вар Эмрейс весьма живо интересуется историей как наукой, чему есть свидетельства в саге пана Сапковского "Ведьмак". Не обошел он своим вниманием и эссе, где рассматриваются некоторые работы северных и нильфгаардских историков, посвященных центральному событию Второй Северной войны - сражению при Бренне.
Битва под Старыми Жопками: «беспристрастный» взгляд с трех сторон
Поклонимся великим тем годам,
Тем славным командирам и бойцам.
И маршалам страны, и рядовым,
Поклонимся и мертвым и живым!
Михай "Лютик", виконт Львов (из неопубликованного).
Как-то мне пришлось прочесть детектив «Дочь времени» английской писательницы Дж. Тей, где главный герой расследовал преступление, которое произошло 500 лет назад. И его расследование показало, что известный нам по историческим хроникам Вильяма Нашего Шекспира король Ричард Третий вовсе не убивал своих племянников, а был бессовестно оболган историками, которые писали свои истории уже во славу короля, который и победил этого Ричарда. С тех пор историография для меня перестала быть скучной наукой — я стала задумываться, насколько правдиво историки описывают события, где ошибаются, где умалчивают и где откровенно лгут. Это касается и исторических фактов, описанных в литературных произведениях. Поскольку изучать историю по романам еще интересней, чем по учебникам. Как прозорливо заметил Станислав Бересь о «Саге о Рейневане» Анджея Нашего Сапковского: «Если научную книгу об истории Силезии и гуситской войне прочитают лишь несколько десятков человек, то в общих чертах, благодаря Сапковскому, о них теперь узнали тысячи читателей и поклонников».
Сага о Ведьмаке совсем не исторический роман, и даже не околоисторический (как Сага о Рейневане). Тем не менее, Неназванный Континент имеет свою достаточно проработанную историческую хронологию, эпиграфами к главам Ведьмака подаются цитаты из исторических сочинений, а на страницах романа действуют историографы в лице Ярре, волшебниц Нимуэ и Кондвирамурсы, которые по долгу службы и зову сердца вовсю исследуют события далекого и недалекого прошлого. Поэтому небольшое исследование «Как пишется история на Континенте» прямо просится на перо.
Одна из сильнейших глав «Владычицы Озера» — глава, посвященная битве под Бренной, практический аналог Грюнвальдского сражения в мире фэнтези. Так и хочется воскликнуть вслед за моими любимыми героями романа польского писателя Генрика Сенкевича «Крестоносцы», где Грюнвальдская битва является кульминацией сюжета: «Ужели здесь лежит весь Орден Нильфгаард?». Но позвольте, а точно ли разгром нильфгаардских полчищ произошел в местечке под названием Бренна? Вот что пишет участник тех событий достопочтенный летописец Ярре-старший из Элландера:
Неподалеку от того луга, места той жестокой сечи, в коей, почитай, вся сила Севера сошлась со всей мощью нильфгаардской, стояли ранее два рыбацких поселения: Старые Жопки и Бренна. Однако ж поелику к тому часу Бренна была уже пожжена дотла, то говорили поначалу о Битве под Старыми Жопками. Теперь же говорят не иначе как «Битва под Бренной», и тому есть две причины. Primo, отстроенная Бренна стала ноне большим и цветущим поселением, а Старые Жопки многие лета не заселялись и след по ним простыл, зарос крапивой, пыреем и лопухами. Secundo, как-то не личило такое название великим достопамятным и трагическим боям. Да и верно, как же так: баталия, в которой тридесять с лишком тысяч бойцов полегло, — и вдруг мало что Жопки, так еще и Старые? Так и вышло, что во всей исторической и военной литературе принято стало писать о Битве под Бренной, как у нас, так и в нильфгаардских источниках, коих, к слову сказать, гораздо боле, чем нежели наших.
Да-с… из двух географических названий выбрано более благозвучное, а как же иначе? Зазорно же для памяти доблестного воеводы Бронибора или не менее доблестного фельдмаршала Мэнно Коегоорна писать, что погибли они под Жопками, да еще Старыми. История подправлена, чуть-чуть… дело житейское. Но мы-то знаем, что обычно историю пишут победители…
Не успели еще отгреметь солдатские сапоги на параде победителей в добром Новиграде, как один из зрителей парада, его преосвященство, достопочтенный Кирус Энгелькинд Хеммельфарт уже размышляет по этому поводу:
Ну — орава, ну — шайка, — думал иерарх Хеммельфарт, дрожащей рукой благословляя марширующих бородатых коротышек. — Кого здесь приветствуют? Продажных наемников, непристойных краснолюдов! Что же это за странный набор? Кто, в конце концов, выиграл войну, они или мы? О боги, необходимо обратить на это внимание королей. Когда историки и писатели возьмутся за работу, надо будет подвергнуть их потуги цензуре. Наемники, ведьмаки, алчные разбойники, нелюди и всякие другие подозрительные элементы должны исчезнуть со страниц истории человечества. Их необходимо вычеркнуть, вымарать, стереть. Ни слова о них. Ни слова. И ни слова о нем, — подумал иерарх, сжимая губы и глядя на Дийкстру, наблюдающего за парадом с явно утомленной миной.
Да-с, мы видели отряды краснолюдов с опасными заданиями на самых скверных местах, в том числе и в незабываемом рубилове на краю Золотого пруда, когда краснолюдское каре атаковали отборные дивизии «Деитвен» и «Ард Феаинн». Да-с, мы видели графа Дийкстру в далеком Ковире, зубами и ногтями вырывающим мильон «зеленых» у короля, кичащегося своим нейтралитетом, дабы на кредитные средства нанять отважные кондотьерские отряды, которые и сыграют решающую роль в битве под Бренной. А позвольте спросить, какую роль сыграл преосвященнейший Хеммельфарт в победе над Нильфгаардом, чтобы указывать королям, кто должен «ходить» в победителях? Оденьте окуляры, скажут мне нордлингские историки — вы что, не видели, как иерарх благословлял королей на битву под Бренной и даже предсказал ее исход? Ну совсем как ваш Сергий Радонежский перед Куликовым полем! И посему, по праву он председательствовал в Цинтре при заключении мира… ах да, мы так дипломатично называем капитуляцию императора Эмгыра.
Но нам, читателям саги о Ведьмаке, чертовски повезло, и таких пропагандистских «шедевров» от северных историографов читать не пришлось. В саге встречается только одно сочинение нордлингского историка. И на нем я хочу остановиться подробнее, как и на личности самого автора.
Конечно же, я говорю о достопочтенном Ярре-старшим из Элландера и его труде «Annales seu Cronicae Incliti Regni Temeriae». Образу самого Ярре не очень-то повезло в Саге — на страницах романа он появляется нескладным вьюношей; впервые мы видим его глазами Цири, и последняя не слишком благосклонно взирает на своего юного поклонника. Для нее он типичный «ботан», совершенно не похожий на шаблон «настоящего мужчины» из Цинтры или со Скеллиге.
Чародейка Йеннифэр прозорливо замечает, что юный Ярре — умный и толковый паренек, но такая характеристика не вдохновляет ведьмачку, и она с закрытыми глазами проходит мимо парня, совершенно не замечая, что стала для него Первой Любовью. Тем не менее, самой Цири нравилось болтать с некрасивым пареньком, ведь он не только читает умные книжки («Историю войн», написанную маркизом Пеллиграмом, «Стратегию» дюка де Руйтера, «Преимущества легкой реданской кавалерии» Бронибора), но и делает военно-политические выводы по аналогии. Сама я с большим удовольствием прослушала его анализ географической карты вкупе с «политчасом» о современной политической обстановке накануне Второй Мировой Северной войны (и в какой раз поразилась мастерству писателя вписать в обыденный разговор персонажей немалую толику политико-географических сведений о Континенте).
Но Ярре не только любитель чтения исторических монографий, но и настоящий ученый-патриот. Он по зову сердца добровольцем записывается в армию и участвует в битве под Бренной. И даже совершает подвиг, выносит раненого командира воеводу Бронибора (того самого, чьей книгой он зачитывался в храме Мелитэле) с поля битвы. Жаль, воевода умер на хирургическом столе, был бы жив, подвиг Ярре был бы оценен по достоинству, в том числе и материально. Позже, возвратясь в родные пенаты, женится и пишет «Annales seu Cronicae Incliti Regni Temeriae», чьи пространные отрывки пан Анджей Сапковский предоставляет возможность прочесть и нам.
И труд всей жизни достопочтенного Ярре не уступает его любимым произведениям маршала Пеллиграма и Родерика де Новембра. Он написан великолепным слогом и прекрасно читается, и там есть все — и численность и наименования ратей, и описание местности битвы, и ход самой битвы со всеми маневрами, атаками и контратаками. Историк отдает должное доблести и храбрости войск северных королевств, и дабы эта доблесть сияла ярче, не преуменьшает и не очерняет противную сторону. Судите сами:
…завязался тогда на крыле левом и в середине линии бой жестокий и кровавый, но тут, хоть и велики были ярость и напор Нильфгаарда, разбились их ряды о королевское войско, как волна морская разбивается, налетев на скалу, ибо отборный стоял здесь королевский солдат, боевые мариборские, вызимские и третогорские хоругви латников…
Так там и воевали, воистину как море со скалою суши, такой шел бой, в коем не угадаешь, кто верх берет, поелику хоть волны в скалу неустанно бьют, не слабеют, а отступают затем лишь, чтобы ударить снова, а скала стоит, как стояла, все ей средь волн бурных видать.
Самое главное, что удалось передать летописцу — это дух битвы. Читатель получает уникальную возможность встать плечом к плечу рядом со товарищем, сжать пику в руках, закопаться по колени в землю и стоять насмерть под натиском превосходящих сил противника.
Упомянута в его труде и доблесть тех, кого хотел вымарать из истории Мировых Северных войн иерарх Новиграда.
Бруггенцы геройское сопротивление оказывали, однако послабее показались и оружием, и духом. Не сдержали нильфгаардского напору. Вскачь помчались им на поддержку две бандеры Вольной Компании под старым кондотьером Адамом Панграттом и Нильфгаард остановили, обильно, однако же, заплатив за это своею кровию. Но стоящим на правом фланге краснолюдам из Добровольческой Рати страшная угроза окружения глянула в очи, а всему королевскому войску разорванием рядов загрозила.
Поистине — «никто не забыт и ничто не забыто!». Ни храбрость, ни мужество, ни цена — коей было заплачено за победу.
Есть в работе Ярре места, где незнание фактов приходится дополнять слухами, легендами или любимыми аналогиями. Например, когда дело касается поведения фельдмаршала Коегоорна во время сражения под Старыми Жопками. Нам, читателям, истину поведал Сапковский, но Ярре, не зная правды, предпочел представить врага мужественным, словно следуя заветам древних римлян «De mortuis aut bene, aut nihil nisi verum» (О мертвых или хорошо, или ничего, кроме правды).
И понял фельдмаршал Коегоорн, что баталия проиграна, увидел, как гибнут и разваливаются вокруг него бригады. И тут прибежали к нему офицеры, а такоже рыцари, коня подводя свежего, взывая, дабы уходил Коегоорн, спасал свой живот. Но неустрашимо было сердце в груди нильфгаардского маршала.
«Негоже, — воскликнул он, протянутые ему поводья отвергаючи. — Негоже, дабы я, будто трус какой, сбежал с поля боя, на коем под моею командою столько добрых мужей за империю жизнь свою отдали!»
И добавил мужественный Мэнно Коегоорн…
Хотя, возможно, здесь Ярре руководствовался уже нильфгаардской историографией, поскольку там сочинения подобного рода просто обязаны существовать по факту. Тем более, в уже приведенной в начале эссе цитате, Ярре указывает, что историческая наука в Нильфгаарде более развита, чем на Севере. Но мне особенно нравится глава из его работы, где он описывает возможную судьбу нильфгаардского фельдмаршала после поражения. Здесь Ярре дает слово народным «версиям», впрочем, указывая среди них и подлинную историю смерти фельдмаршала.
Надобно и еще об одном написать: что под Бренной с самим Мэнно Коегоорном сталось, того никто не ведает. Одни говорят, полег он, а тело не распознали и в общей погребли могиле. Другие толкуют, мол, живым ушел, но императорского убоявшися гневу, в Нильфгаард не вернулся, но сокрылся в Брокилоне, посреди дриад, и там пустынником стал, бороду до самой земли отпустил. И посередь дриад же от огорчений и забот преставился.
Кружит промеж люду простого предание, будто возвращался маршал ночами на бренненское поле и ходил меж курганов, стеная: «Верните мне мои легионы!», но в конце концов повесился на осине на том холме, который с той поры так и именуется — Шибеницкий. И ночью можно призрак старого маршала средь иных встретить призраков, разгромное поле сообща навещающих.
И хотя сам историк считал, что трудно найти слова, чтобы достойно и правдиво описать события битвы под Бренной, слова все-таки нашлись… Право, читаешь как поэму. Лучше не мог написать ни Генрик Сенкевич, ни Уинстон Черчилль. Оба, надо отметить, лауреаты Нобелевской премии по литературе. Первый — за исторические романы о Польше, второй — за мемуары о Второй Мировой войне. А римские историки прямо переписывали у Ярре целые строчки, повествуя о знаменитой битве в Тевтонбургском лесу.
Нильфгаардские историки, среди которых хватает участников боевых действий, тоже не лыком шиты, и о доблести нильфгаардской армии во Второй Мировой Северной войне написали больше, чем северные победители о своей победе. Вот взять для примера великолепные мемуары Элана Трахе «За императора и отечество. Славный боевой путь Седьмой Даэрлянской Кавалерийской бригады». От самого названия так и веет честью, славой и преданностью императору! Скорее всего, именно по воспоминаниям командира Даэрлянской бригады и писал достопочтенный Ярре о фельдмаршале Коегоорне, ведь Элан Трахе тоже был под Старыми Жопками (дивизия стояла в резерве) и в фельдмаршальской ставке находился почти до самого конца. Мы то знаем, что даже самым правдивым маршалам приходится в своих воспоминаниях сочинять то, «чего не было, но должно быть».
Еще бы не писать нильфским историкам, коли есть читатели, которые их труды изучают от корки и до корки, поскольку Нильфгаард гордится единственной на континенте Военной академией им. Фрунзе, т.е. генерала Маркуса Брайбана. Во всяком случае, преподаватели с кадетов академии живыми не слезут, пока те не отбарабанят «точный порядок прохождения битвы ударной группы маршала Коегоорна».
Впрочем, есть и другие труды. Критические. Не в таком большом количестве, но все-таки имеются. Именно такой труд упоминает кадет Путткаммер — «Северные войны — мифы, ложь и полуправда» некоего Рестифа де Монтолона. И тут же нарывается на отповедь своего преподавателя.
Кадет Путткаммер! Сомнительной ценности «произведения» господина де Монтолона нет в программе нашей школы! А его императорское величество даже изволили весьма критически отозваться об этой книжонке! Посему, кадет, извольте не цитировать ее здесь. Вы меня просто удивляете. До сих пор ваши ответы были вполне хорошими, очень точными, и вдруг вы, кадет, начинаете толковать нам о чудесах и стечениях обстоятельств и наконец позволяете себе критиковать способности командиров Мэнно Коегоорна, одного из крупнейших военачальников, каких породила империя. Кадет Путткаммер и остальные господа кадеты, соизвольте запомнить, если вы всерьез думаете сдать цензовый экзамен, что решающую роль в битве под Бренной сыграли никакие не чудеса или случайности, а заговор! Враждебные диверсионные силы, подрывные элементы, подлые возмутители порядка, космополиты, политические банкроты, предатели и изменники! Язва, которую впоследствии выжгли каленым железом! Однако прежде, чем это случилось, подлые предатели собственной нации плели свои паучьи сети и готовили силки подвохов. Именно они одурманили и предали тогда маршала Коегоорна, обманули его и ввели в заблуждение!
Вот как хотите, а я где-то уже такое читала… и не в романе, а в родном учебнике истории (правда очень советского времени). Из всего сказанного меня только удивляет, почему сие сочинение не сожжено на костре, ведь там глава нильфгаардского государства, спаси нас Солнце, именуется тираном! Но если хорошенько подумать, то объяснение можно найти. Хотя всемилостивый император Эмгыр и дал весьма критический отзыв на данный исторический пасквиль, но, думаю, все-таки он обратил внимание, что истинной причиной казни графа де Ветта была объявлена его неспособность и глупость на военном поприще (что, впрочем, является правдой!), а не гипотезы о месте и разборках совершенно личного характера. Например, участие оного графа в заговоре против императора, поскольку император категорически отказался жениться на младшей дочке графа, а женился на северянке из Цинтры. А значит, тень на плетень наведена правильно, и сия историческая писанина не совсем пропащая, и имеет право на существование в историческом пространстве Империи.
Но достославная битва под Бренной описана еще и историками магического происхождения. И тут повествование продемонстрировало прямо современную эквилибристику исторической мысли, характерную для сторон, которые меньше всего принимали участие в военном конфликте, но извлекли больше всех прибыли.
Потому что хроники говорят нам, что Совет мэтресс собрался в замке Лысая Гора, чтобы решить, как покончить с пагубной войной между императором и владыками Севера. Почтенная Мать Ассирэ, святая мученица, поведала, что владыки Севера не перестанут воевать, пока как следует не истекут кровью. А Почтенная Мать Филиппа, святая мученица, ответила: «Дадим же им великий и кровавый, страшный и жестокий бой, доведем их до такого боя. Пусть армии императора и войска королей изойдут в этом бою кровью, и тогда мы, Великая Ложа, заставим их заключить мир». Так все и вышло. Почтенные Матери сделали так, что случилась битва под Бренной.
Ну не шедеврально ли? Как можно было лучше расцветить подвиги тех, кто во Второй мировой Северной войне исполнял роль «американских наблюдателей» и наблюдал, сколько населения погибло в этой войне. И кто вставлял палки в колеса своим коллегам по магической профессии, тем, кто желал встать второй раз «на Холм», когда решалась судьба мира.
Но к чести магических историографов могу заметить, что есть среди них научные кадры, которые работают по принципу «Платон магия мне друг, но истина дороже». Через сто с лишним лет после битвы под Бренной основная работа волшебницы Нимуэ и адептки Кондвирамурсы — исторические разыскания: «с чувством, с толком, с расстановкой» они отдаются научной работе по исследованию легенды о Ведьмаке и Ведьмачке. Есть у них интересный магический метод в исторических поисках — сновидение: адептка Кондвирамурса рассматривает картины, сюжеты которых повествуют о похождениях Цири и ее друзей, а ночью видит сны. Метод очень новаторский, но не дающий стопроцентной гарантии, что истина будет установлена (например, волшебницы прекрасно осведомлены о нильфгаардской афере с Лже-Цириллой, но для них непреложной истиной является факт, что, в конце концов, император женился на настоящей княжне из Цинтры).
Однако, в библиотеке волшебницы Нимуэ есть и добрые старые традиционные источники — исторические труды, записанные летописцами или собирателями фольклора. — Все версии легенды, — Кондвирамурса указала на одну из гравюр, — местом ее кончины, финала, последней битвы Добра со Злом, прямо-таки Армагеддона, называют замок Рыс-Рун. Все, кроме одной.
— Да, — кивнула Нимуэ. — Все, кроме анонимной, мало популярной версии, известной как «Черная книга из Элландера».
— «Черная книга» сообщает, что финал разыгрался в крепости Стигга.
— Именно. Да и другие, канонические моменты легенды, «Книга из Элландера» подает совсем иначе, существенно отклоняясь от канона.
Мы, читатели, прекрасно понимаем, что «Черная книга из Элландера» — наиболее близкий вариант к «Саге о Ведьмаке» Анджея Нашего Сапковского. Ложа Чародеек сделала все возможное и невозможное, чтобы истинная история ведьмачки Цири не получила должного освещения, ибо тогда бы всплыла неприглядная роль самой Ложи Чародеек в этой истории — как матери-мэтрессы подставляли «по черному» мятежную Йеннифэр, как пытались мытьем и катаньем подсунуть Цири в жены/любовницы ковирскому принцу, дабы через нее стать тайным правительством на Континенте.
— Этот замок, — задумчиво проговорила Филиппа, совершенно не обращая внимания на сообщниц. — Этот замок… Рыс-Рун… следует уничтожить. Превратить в развалины, в груду кирпичей и камней. А когда об этом деянии начнут слагать легенды и сказания, надо будет подвергнуть их тщательной цензуре. Вы улавливаете мою мысль?
Какое потрясающее совпадение взглядов по поводу развития историографии у иерарха Хеммельфарта и чародейки Филиппы! Поют в один голос!
К счастью, не все поют в унисон с «сильными мира сего». «Черная книга из Элландера» не слишком известна, не слишком популярна, но она есть. Естественно, сразу же возникает вопрос: «Кто ее написал?». Но прежде чем искать на него ответ, сначала зададимся другим вопросом. Не менее важным. Кто из выживших участников тех событий в Стигге мог быть источником сведений для автора «Черной книги из Элландера»? Нам-то ведь прекрасно известно, что только четверо человек располагали полной информацией — Геральт, Йеннифэр, Цири и император Эмгыр. Ведьмак и волшебница вскоре погибли в ривийской резне или отплыли на Авалон (здесь как кому нравится). Император Эмгыр и в горячечном бреду не поведает никому о том, как он отпустил Цири на все четыре стороны и женился в государственных интересах на Лже-Цирилле. Остается сама Ведьмачка. Последняя, став Владычицей Мест и Времени, могла посетить «альма матер» — Храм Мелитэле в Элландере и рассказать свою историю… Кому? Может быть, Ярре? Который как раз и проживал в Элландере. Который стал достопочтенным летописцем и написал «Annales seu Cronicae Incliti Regni Temeriae». Который до конца жизни помнил свою Первую Любовь так, что даже внучку назвал в ее честь. Да и она о нем не забыла… недаром во время своего первого путешествия по мирам она видит его в своем сне-яви, идущим на боевое поле у Старых Жопок, ибо «Родина-Мать зовет!».
Есть еще один аргумент, что автором сочинения «Черная книга из Элландера» может являться Ярре.
— Не нравится мне, — проговорила Кондвирамурса, — версия легенды из «Черной книги». Она какая-то… Какая-то…
Вопрос созрел. заранее прошу прощения, если в статьях где-то об этом уже говорится, я их пока не все прочитала И да, вопрос касается не непосредственно Эмгыра, но все же с ним связанный в какой-то мере, про любимую свекровь и любимую дочку. Почему Калантэ не отравила Цири? Ведь шанс спастись и не попасть в руки нильфгаардцев был крайне мал, а уже после прорыва нильфов она говорила про "осквернение" Цири. И по сути она попала к нильфгаардцам, просто Кагыр ее проспал
Почему Калантэ не отравила Цири? Ведь шанс спастись и не попасть в руки нильфгаардцев был крайне мал, а уже после прорыва нильфов она говорила про "осквернение" Цири. И по сути она попала к нильфгаардцам, просто Кагыр ее проспал
Возможно в этот момент Калантэ как никогда поверила в Предназначение Цири. И следовательно, она должна спастись и не достаться Эмгыру, каким малым не был этот шанс.
А вообще защита цинтрийского королевского замка и последующее отравление придворных аристократов, включая женщин и детей - один из самых щекотливых вопросов саги, и мне при подготовке эссе о Калантэ пришлось обойти его вниманием, чтобы не впадать в хейтерство. Уж больно мне ситуация напомнила ту, что представлена в немецком фильме "Бункер" о взятии Берлина советскими войсками в апреле-мае 1945 года. Там тоже весьма драматично показано, как многие высшие военные от отчаяния кончали жизнь самоубийством, но вот групповым семейным самоубийством отметились все же не многие. А у Сапека прямым текстом сказано о массовом самоубийстве, а в сериале (один из немногих моментов саги) он воспроизведен весьма реалистично. То есть сей акт показан не как добровольный, а добровольно-принудительный. Не сделаешь сам, найдутся такие, кто поможет тебе и твоим детям это сделать. Все же у каждого человека теплится надежда на спасение ( в фильме "Бункер" было показано, как женщины покидали гитлеровский бункер, проходя сквозь строй советских солдат ... и представьте себе, они их не тронули. Фильм, между прочим, снят по мемуарам одной из таких женщин, которая в мае 1945 года была молодой и красивой). А у Сапека получилось, что сама Калантэ лилеяла надежду на спасение своей внучки, но вот другим цинтрийским аристократкам и их детям в этом отказала от слова "совсем".
Забрала сегодня из Храма одну икону императора на реставрацию.
Магические кисти фотошопа могут многое, но оригинал был не самого лучшего качества, пришлось уменьшить размер изображения.
И я эту тему подхватываю другой картинкой. Она, правда, посвящена Кагыру, но императору тоже на ней нашлось место. Обратите внимание, Кагыр на рисунке - гибридный, ситуации книжные, но лицо срисовано с сериального персонажа. Император же напоминает больше игровой образ, но вот руку он заложил за спину - "по книжному". А сам стиль рисунка копирует ПЛИО - вороны, чардрева, девочка с мечом, один красный глаз .
Со всем уважением к праву художника на собственное видение, хочу сказать что столь фривольная поза на троне вполне подошла бы Джоффри но не Эмгыру. Наверное, в рабочем кабинете и Эмгыру иногда позволительно расслабиться, но не в тронном зале.
Со всем уважением к праву художника на собственное видение, хочу сказать что столь фривольная поза на троне вполне подошла бы Джоффри но не Эмгыру. Наверное, в рабочем кабинете и Эмгыру иногда позволительно расслабиться, но не в тронном зале.
Это первоисточник. "Час Презрения". Аудиенция для послов и лжепринцессы в Лок Гриме .
Белое Пламя, Пляшущее на Курганах Врагов, ступил в залу. Прошел вдоль рядов знати своим обычным быстрым шагом, энергично размахивая правой рукой. Его черная одежда ничем не отличалась от одежд дворян, разве что отсутствием брыжей. Темные волосы императора, как всегда, не уложенные в прическу, удерживало в относительном порядке узкое золотое кольцо, на шее поблескивала императорская цепь.
Эмгыр довольно небрежно присел на трон, стоящий на возвышении, уперся рукой в подлокотник, а подбородок положил на ладонь. На другой подлокотник трона ногу не забросил, а это означало, что соблюдение церемониала по-прежнему обязательно. Ни одна из склоненных голов не приподнялась ни на вершок.
Аудиенция закончилась... и
Дождавшись, пока они выйдут, Эмгыр вар Эмрейс закинул ногу на подлокотник трона.
- Скажите, светлейший коллега, а случалось ли вам встречать моего благородного милорда-отца, могущественного и славного короля Визимира Справедливого?
- К большому сожалению, я не имел удовольствия знать его лично. Но наслышан достаточно об его государственном уме, отваге и доблести, которые он проявлял и в государственном совете, и на поле брани. Великий был государь, великий. Его смерть заставила меня скорбеть... возможно, вам, его достойному сыну, известны не все подробности его ... кончины. Мой глава разведки может просветить вас на этот счет.
- Желаю!
- Ваттье! Вам - слово!
Смерть на взлете, или как убить короля в Неверлэнде
Смерть короля Редании Визимира в Саге о Ведьмаке для нас, читателей происходит, что называется, «за кадром». Однако для северных королевств она оказалась подлинной трагедией, за которой последовала серия жутких военных и дипломатических поражений в начавшейся Второй Мировой Северной войне. Пан Сапек королю Визимиру уделил не слишком много внимания в своих книгах, и мы не успели его ни полюбить, ни возненавидеть… даже хорошенечко распробовать на вкус и то не сумели. Однако автору удалось навести на его гибель столько туману, что я практически до конца повествования была убеждена, что за этой смертью стоит император Эмгыр. Уж больно вовремя для нильфгаардского правителя произошла столь неожиданная гибель короля-противника, и главным бенефициаром от нее стал именно он.
И только исследуя роль Филиппы Эльхард в гибели короля Визимира в эссе «Взлет и падение Великой Ложи Чародеек», я обнаружила, что Эмгыр, собственно, совсем не при делах. И стало быть, зря я в своем воображении рисовала сцену, в которой Эмгыр говорит начальнику своей разведки виконту де Ридо: «Хвалитесь, Ваттье! Кому мне звезду Героя Нильфгаардской империи давать и внеочередное воинское звание присваивать?» Хотя нильфгаардская разведка все-таки баклуши не била и расстаралась — имя заказчика назвала Эмгыру раньше, чем оно стало известно верноподданному главному шпиону Визимира, графу Дийкстре, с которым Эмгыр и Ваттье потом «щедро» поделились столь ценной информацией. И вот тут я задала себе вопрос: «А откуда Белое Пламя так прекрасно осведомлен о гибели короля Визимира? Кто ему «слил» информацию?». Подобные вопросы позволили мне попристальней вглядеться в короля Визимира, рассмотреть все известные факты его жизни, и неизвестные — его гибели.
Первый раз мы слышим о добром короле Визимире в самой первой новелле о Ведьмаке — тот желал выдать свою доченьку Ульянку за темерского короля-красавца Фольтеста, да не срослось… Фольтест как раз вздыхал по другой персоне, и не только «вздыхал». Естественно, король Визимир не мог простить своему соседу такого афронта, и когда у того начались неприятности с дочерью-стригой, затеял против него «войну пограничных столбов». Подробности этой ползучей аннексии расписаны в приквеле «Сезон гроз», и я буквально валялась под столом от смеха, читая, как доблестные реданские пограничники ведут копательно-освободительные работы. Не до смеха было только крестьянам, которые засыпали в Темерии, а просыпались в Редании, и посему были обязаны платить налоги дважды. А кто не согласен платить, посылался на родину с нажитым добром в двух руках… совсем как нильфгаардские переселенцы во «Владычице Озера». Не ржал и Ведьмак, который нажил себе приключений на пятую точку, когда вмешался в эту «столбовую» войнушку.
Во второй раз мы встретили короля Визимира в романе «Кровь эльфов», и вот тут он предстал перед нами уже в ином свете. Ветераны Первой Мировой Северной войны — люди, краснолюды, эльфы, — слушая под дубом Блеобхериса выступление всемирно известного певца Лютика, с придыханием вспоминали тех, кто сыграл решающую роль в сражении у Содденского Холма.
Но учтите, что те чародеи, которые объединились и плечом к плечу стояли на Холме, признали верховенство Вильгефорца из Роггевеена, как и мы, бойцы Четырех Королевств, признали командование Визимира Реданского.
Да-с… нечасто нелюди находят хвалебные слова для представителя человеческой расы. И если достопочтенный краснолюд Скаггс хвалит короля Визимира, то такая похвала дорогого стоит. Жаль, у нас мало сведений о Первой Мировой Северной войне, есть только красочное описание знаменитого сражения под Содденским холмом, где «смешались в кучу кони, люди, и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой…». А вот как создавался неверлэндский Северо-Атлантический союз четырех королей, мы так и не узнали. И ведь не только Визимир пытался «оттяпать» земли у короля-соседа. Короли Каэдвена и Аэдирна тоже со времен короля Гороха грызлись за Нижнюю Мархию. И кто и как сплотил эту неспокойную королевскую братию — хотелось бы узнать поподробней. Впрочем, можно предположить, что если в достопамятной битве всеобщее северное воинство признало что король Визимир равнее других королей главенство короля Визимира, то значит, его роль в создании коалиции северных королей была решающей.
Вот только просуществовал первый Северный союз недолго. Еще не отгремели праздничные салюты в честь победы в Первой Мировой Северной войне, а уже между победителями не стало былого единодушия. На что справедливо указывает краснолюд Скаггс:
Жаль токмо, что лишь на время войны достало у нас согласия. Потому как ныне, в мире, снова мы разделились, Визимир с Фольтестом душат друг друга пошлинами и правом торга.
И судя по всему, инициатива в торговой войнушке принадлежала именно королю Визимиру: он заставил Новиград ввести право склада, а потом в ответ на симметричные действия короля Фольтеста поднял таможенные пошлины на товары из Темерии. И хотя сам Визимир уверяет, что защищал интересы «родных» реданских производителей, чует мое сердце, что до сих пор он не простил Фольтесту нежелание породниться с королевским домом Редании. Да и нельзя было стерпеть, что самые лакомые трофеи после Первой Мировой Северной войны достались удачливому темерийскому королю.
Но, несмотря на личные заморочки, умеет Визимир лучше всех поглядеть вдаль. Именно он раньше других «братьев-королей» понимает, что время работает на императора Эмгыра, и новая война отнюдь не за горами. И надо не только ждать «кто к нам с мечом придет», но и неплохо подготовиться к этому пришествию. Хотя принимающей стороной наисекретнейшей сходки в Хагге выступает король Демавенд, есть у меня предположение, что инициатором встречи на высшем уровне был король Визимир. Поскольку между ним и Фольтестом на данный момент шли серьезные таможенные «терки», а значит, не могли короли Темерии и Редании приехать с рабочим визитом друг другу в гости. Поэтому для встречи нужна была относительно нейтральная территория. Ведьмак, путешествуя по Понтару, встречает трёхмачтовый реданский галеас с роскошным шатром (предположительно королевским) и галеру с аэдирнским шевроном. Без всякого сомнения, именно там шла дипломатическая подготовка саммита королевской «четверки», и именно короли Редании и Аэдирна решили устроить «сходку королей» в нейтральной Хагге — местечке, где батюшку Фольтеста заставили отказаться от власти в долине Понтара. Такая общая шпиля от Визимира и Демавенда… дабы приросший землями и вассалами король Фольтест не слишком «возносился» перед своими королями-братьями.
Правда, Фольтест тоже не лыком шит, и в обиду себя не даст. На саммите в Хагге он выступает генератором большинства идей, и не прочь одернуть реданского коллегу: «Не разевай рот, Визимир, когда слышишь дельную мысль». Ему принадлежит инициатива отобрать Цинтру у императора Эмгыра, устроить Casus belli в Доль Ангре, и он в тайне от своих партнеров вовсю разыскивает пропавшую сиротку Цириллу. И именно он, любимец женщин, предлагает убить Львенка, лишь бы она не досталась Эмгыру.
Визимир на сходке идею убийства Цири поддержал двумя руками. Но покинув Хаггу, на досуге обдумал ценность беглой, но законной наследницы Цинтры, и изменил свое решение. Во всяком случае, так утверждает граф Дийкстра:
Да, я знаю, вначале планы королей относительно девочки не отличались особым вкусом. Но все изменилось. Сейчас стало ясно, что живая, здоровая и находящаяся в безопасности Цирилла может сыграть в надвигающейся бойне роль гораздо более существенную, нежели десять полков тяжелой конницы. Мертвая же она и гроша ломаного не стоит.
— Филиппа Эйльхарт знает о твоих планах?
— Нет. [] Моя некогда столь обожаемая Филь высоко задирает нос, но пока еще в Редании правит король Визимир. Я выполняю приказы Визимира.
«Ха! — скажут некоторые читатели. — Верить шпиону — себя не уважать. Все, что говорит этот новоиспеченный граф, надо делить на тридцать шесть!» Но есть некоторые резоны, чтобы я в этом случае наилучшему реданскому шпиону поверила. Когда гонец Аплегатт приезжает в Третогор с важнейшим донесением для короля Визимира, то его принимает начальник разведки. А где же король? Может быть, спит в своей постели? Нет, не таков король Редании…
Пусть скажет об экспедиционном корпусе под командованием Визимира из Редании, стоящем на берегах Понтара. Или ты думала, Филиппа, мы слепы и глухи?— восклицает Тиссая де Врие.
Итак, накануне Танедда король при войске выдвинулся в сторону…
Отобрать у нильфгаардцев Цинтру. Форсируем Яругу, ударим первыми. Сейчас, когда они не ожидают. Выкинем их снова за Марнадаль.
Это умная «мысля» принадлежит королю Фольтесту, но, думаю, король Визимир по достоинству оценил идею своего соперника «наступательная война — лучшая защита собственного королевства», потому и самолично возглавил экспедиционный корпус. Но вот какие «плюшки» рассчитывал получить король Визимир за сие доблестное деяние? Цинтра отделена от его владений Темерией и прочими королевствами, заменить одну оккупацию на другую не получится… коллеги-короли не дадут. Но если благодарная Цирилла выйдет замуж за юного Радовида, сына реданского короля, то королевства Цинтра и Редания могут образовать династическую унию (наподобие Англии и Аквитанского герцогства, или королевства Польского и Литовского княжества). Вот теперь, действительно, Львёнок стоит более «десяти полков тяжелой конницы». Император Нильфгаарда собирается осчастливить бедную сиротку предложением своей руки и сердца, а чем спрашивается, король Визимир хуже? У него, кстати, и жених припасен помоложе императора и короля Фольтеста более чем втрое.
Смерть Визимира от руки безумного полуэльфа накануне войны лично мне напомнила, как в реале в Европе XVI–XVII веков от рук фанатиков-одиночек один за другим гибли короли Франции. Французский король Генрих III Валуа был убит Жаном Клеманом, когда осаждал свою собственную столицу во время гражданской войны. Его преемник король Генрих IV был убит адвокатом Франсуа Равальяком, когда готовился к войне с габсбургской империей. И, как указывают прозорливые историки и даже некоторые талантливые писатели-романтики, за спиной этих фанатиков стояли весьма могущественный особы, тронуть которых было себе дороже. Позволю процитировать себе отрывок из своего любимейшего романа «Три мушкетера» Александра Нашего Дюма, а именно любопытнейший разговор кардинала де Ришелье и леди Кларик, когда они обсуждают возможность убийства герцога Бекенгэма еще не ведомым никому фанатиком на религиозной почве. Ну, вот есть у них предчувствие, что такой фанатик найдется!
— А разве стали достоянием гласности имена сообщников Равальяка или Жака Клемана?
— Нет. И, возможно, потому, что эти люди занимали слишком высокое положение, чтобы их осмелились изобличить. Ведь не для всякого сожгут палату суда, ваша светлость.
— Так вы думаете, что пожар палаты суда не был случайностью? — осведомился Ришелье таким тоном, точно он задал вопрос, не имеющий ни малейшего значения.
— Лично я, ваша светлость, ничего не думаю, — сказала миледи. — Я привожу факт, вот и все. Я говорю только, что если бы я была мадемуазель де Монпансье или королевой Марией Медичи, то принимала бы меньше предосторожностей, чем я принимаю теперь, будучи просто леди Кларик.
Давайте поверим на слово опытному французскому политику, превосходно знающего кухню политических убийств, когда он говорит, что одиночки-фанатики убивают королей вовсе не в одиночку. Кто-то их находит, кто-то им вкладывает в руки оружие, кто-то их настраивает на сие деяние, кто-то обеспечивает им возможность совершения процесса убийства… и этот кто-то весьма могущественная и неприкасаемая особа.
Вот и у Сапека тоже оказалось, что смерть короля Визимира — дело рук не только эльфа-одиночки, но и чародейки-советницы Филиппы Эйльхарт, которая не просто советовала королю, а самолично диктовала Визимиру Реданскому королевские указы и эдикты. Жаль, король Визимир не поделился с ней своими планами женить сына на принцессе-магичке. Но в тот момент он явно желал выйти из-под опеки магического Капитула, и Филиппа не узнала, что планы Ложи «возвести магию на престол» были очень близки к воплощению. Король, в свою очередь, тоже не узнал, что первоначальным решением приговорить к смерти Цири — он к смерти приговорил самого себя. Вишенкой на торте стало то, что когда Визимира убивали, магическая общественность в лице многомудрой Тиссаи де Врие вовсю обвиняла амбициозную Филиппу в предательстве магического сообщества ради интересов оного короля:
Я знаю, благосклонность Визимира тебе важнее солидарности Братства.[] Ты разрушила единство и солидарность Братства, Филиппа Эйльхарт. Ты заковала членов Капитула в кандалы, словно бандитов. Поэтому не смей предлагать мне место в новом Капитуле, который намеревается сколотить продавшаяся королям шайка путчистов.
Представляю, как подобные обвинения звучали для Филиппы: лучше любой музыки. Если уж умнейшие и авторитетнейшие коллеги по чародейному цеху не сомневаются в преданности Филиппы своему королю, то кто же тогда бросит в нее камень и заподозрит в цареубийстве?
И поскольку сие действие произошло аккурат накануне Второй Северной Мировой войны, то никто не засомневался, что именно Эмгыр стоит за злодейским ударом.
Однако многомудрая Филиппа даже в горячечном бреду не стала бы похваляться этим деянием. Но тогда как же шеф нильфгаардской разведки раньше своего реданского коллеги пронюхал, что организатором убийства короля Визимира стала чародейка-советница?
Пожалуй, стоит опять дать слово графу Дийкстре, ведущему расследование убийства короля Визимира.
Одна из вдохновительниц заговора, Энид ан Глеанна, до недавнего времени — чародейка, известная под именем Францеска Финдабаир, с императорского благословения разыгрывает из себя королеву марионеточного государства эльфов в Доль Блатанна. [] Как с другими бунтовщиками и организаторами покушения на короля Визимира? Что с Вильгефорцем из Роггевеена, что с Йеннифэр из Венгерберга?
Итак, Дийкстра считал, что вдохновителем заговора была Францеска Финдабаир, стакнувшаяся по этому случаю с Вильгельфорцем и Йеннифэр. Насчет Йеннифэр мы прекрасно знаем, что здесь глава реданской разведки ошибался от слова «совсем», но вот что касается Францески и Вильгельфорца, то лучше надеть окуляры и присмотреться. И начала бы я с молодого да раннего чародея.
Во-первых, Вильгельфорц — один из самых информированных персон в Чародейском Капитуле. И он своей информацией не брезговал делиться с нильфгаардским императором. Например, не успел Ведьмак получить письмо от своей подруги Йеннифер с ее согласием взять под опеку некую особу, как Эмгыр в следующей главе уже отдает приказ:
Риенс должен немедленно организовать покушение, незамедлительно вывести ведьмака из игры. Убить. А потом исчезнуть, затаиться и ждать распоряжений. А если он раньше нападет на след чародейки, пусть оставит ее в покое. У Йеннифэр волос не должен с головы упасть. Запомнил, Коегоорн?
Как видим, император прекрасно знает, что Цири находится рядом с Йеннифэр. Возможно, он тоже, как и Дийкстра, полагает, что Йеннифер играет в одной связке с Вильгефорцем, а значит, Цири вскоре будет в его руках.
Во-вторых, сам Вильгефорц оказывается прекрасно осведомленным в технологии подготовки убийства Визимира. Когда император перестал быть его другом и покровителем, именно таким же способом он предлагает заговорщикам устранить Белое Пламя — впрочем, конечно, предлагает улучшенный вариант цареубийства.
И здесь, — заявил Стефан Скеллен, — нам предлагает свою помощь Вильгефорц. Нам не придется осаждать дворец или пробиваться сквозь ряды «Имперы». Все сделает один террорист, владеющий практической магией. Да. Как это случилось в Третогоре перед самым бунтом магиков на Танедде.
— Король Визимир Реданский?
— Так точно.
— У Вильгефорца есть такой террорист?
— Есть. Чтобы доказать, что мы полностью вам доверяем, господа, я назову этого террориста. Чародейка Йеннифэр, которую мы держим в узилище.
— В узилище? Но говорят, Йеннифэр — сообщница Вильгефорца.
— Она его пленница. Заколдованная и загипнотизированная, запрограммированная как голем, она осуществит покушение. А затем покончит жизнь самоубийством.
— Что-то не очень мне по душе заколдованные ведьмы, — сказал тягучий, из-за явной неприязни еще более растягивая слоги. — Лучше был бы герой, пламенный идейный мститель…
— Мстительница, — оборвал его Скеллен. — Она подходит как нельзя лучше, господин Леуваарден. Йеннифэр будет мстить за зло, причиненное ей тираном. Эмгыр преследовал и довел до смерти ее воспитанницу, невинное дитя. Этот жестокий самодержец, этот извращенец, вместо того чтобы заботиться об империи и народе, преследовал и истязал детей. За это его настигнет рука мстителя…
Как здесь не восхититься творческой гендерной задумкой Вильгефорца? Ведь перед нами буквально вариант Шарлотты Корде, чье мужество превозносили и сторонники, и противники Французской революции.
Благодаря этому разговору можно представить процесс убийства короля Визимира в подробностях. Был найден полуэльф-мститель — благо северные короли вели необъявленную войну с эльфами. Возможно, он не совсем был мстителем, его заранее «запрограммировали» чародейскими наговорами. Террорист-одиночка мог обладать практической магией, чтобы оказаться в нужном месте и в нужное время. Если он такой магией не владел, то ему могли помочь, как, например, сам Вильгефорц помогал Риенсу. Убит король Визимир был ударом кинжала, который вошел в бок короля по самую гарду. В скобках отметим, что в реале и французские короли Генрих III и Генрих IV тоже были заколоты кинжалами. Когда мавр «сумасшедший полуэльф» сделал свое дело, то тут же покончил жизнь самоубийством. Здесь организаторы убийства применили «ноу-хау», до которого не додумались организаторы убийств французских королей - цареубийца быстро и своевременно становился самоубийцей. Простенько, со вкусом и концы в воду!
Но поскольку «сумасшедшие полуэльфы»-цареубийцы просто так на дороге не валяются, я бы, как и граф Дийкстра, была не прочь задать несколько вопросов прекрасной эльфийской королеве Энид, в миру Францеске Фандобаир. В ходе Второй Мировой Северной войны она стала «светлейшей государыней» новосозданного государства Доль Блатанн. Но «суверенность» и «независимость» всегда имеют конкретную цену, и цену немалую — принимая дары, следует соблюдать умеренность. Особенно это относится к дарам Эмгыра, ибо Эмгыр ничего не дает даром. Поэтому посылает прекраснейшая Энид своих верноподданных «детей» в авангард нильфских войск, безжалостно расходуя самый ценный ресурс нового королевства. И если расписывать политические взаимоотношения между императором Эмгыром и королевой Энид «великим и могучим языком», то лежит она перед ним на спине как особа низкого социального поведения (тут можно найти словечко покрепче) и не возражает, когда имеет он ее в хвост и в гриву. Ибо, как говорит эта дамочка, таков приказ Эмгыра, а я не могу противиться Эмгыру.
И надо отметить, что жизни подданных — не единственная цена, которой Энид расплачивается за якобы суверенитет своего государства. Есть замечательный эпизод, в котором светлейшая государыня дает аудиенцию весьма важному гостю из Нильфгаарда.
Неофициальная аудиенция подошла к концу. Ваттье де Ридо, виконт Эиддон, шеф военной разведки императора Эмгыра вар Эмрейса, покинул библиотеку, кланяясь королеве Долины Цветов гораздо почтительнее, нежели того требовал придворный этикет. В то же время поклон был очень осторожный, а движения Ваттье отработаны и сдержаны — императорский шпион не спускал глаз с двух оцелотов, растянувшихся у ног владычицы эльфов. Золотоглазые коты казались ленивыми и сонными, но Ваттье-то знал, что это не талисманы, а чуткие стражи, готовые мгновенно превратить в кровавое месиво любого, кто попробует приблизиться к королеве ближе, чем того требует протокол.
Пусть вас не смущают раболепные поклоны Ваттье де Ридо — и в Африке Доль Блатанне политес есть политес, а от поклона еще ни одна спина не переломилась. Важно, что главнейший шпион Нильфгаарда здесь явно не впервые (раз прекрасно осведомлен, для чего у ног королевы растянулись кошки больших размеров). Конечно, дать ему интересующие сведения о Вильгефорце, Йеннифэр, Риенсе и Кагыре Маур Дыффине, сыне Кеаллаха Энид не смогла… но наверняка супершпик не ушел от нее с пустыми руками. Ведь недаром он заключил негласное соглашение с графом Дийкстрой, предложив «баш на баш», сведения на сведения. А иначе для чего расточать поклоны, как не в благодарность за полученную информацию?
Секретная информация всегда в цене, и в книгах Сапека ею расплачиваются и со своими союзниками, и со своими врагами… когда это выгодно. Так что королева Энид вполне могла разнюхать о роли Филиппы в убийстве короля Визимира и поделиться этими сведениями с виконтом де Ридо. А может быть, это она подсунула полуэльфа Филиппе, да так ловко, что та была уверена, что сама его нашла?
Из саги мы узнаем, что на самого Вильгельфорца было достаточно охотников: его выслеживали и Геральт, и нильфгаардская и реданская разведки, и Ложа Чародеек. Убивать его в замок Стигга явился и Ведьмак с ганзой, и император Эмгыр с армией. А бедненькая Ложа Чародеек летала где-то рядом и кричала «Вильгельфорц — наша добыча! Мы для него аж целую атомную бомбу приготовили!». Так что, и у короля Визимира врагов было тоже предостаточно — хоть сетью таскай, и каждый желал его убить хоть лично, хоть в кооперации. А что смерть короля Визимира совпала с такими событиями, как взаимный путч чародеев на Танедде и взаимная военная провокация в Доль Ангре, говорит о том, что враги реданского короля могли спеть и дуэтом, и трио, и квартетом.
И да, вопрос касается не непосредственно Эмгыра, но все же с ним связанный в какой-то мере, про любимую свекровь и любимую дочку. Почему Калантэ не отравила Цири? Ведь шанс спастись и не попасть в руки нильфгаардцев был крайне мал, а уже после прорыва нильфов она говорила про "осквернение" Цири. И по сути она попала к нильфгаардцам, просто Кагыр ее проспал
.
