а меня ничем не накрыло
к кому обратиться, чтоб меня тоже накрыло?
— Здравствуйте! Не хотите ли вы поговорить...
Дверь резко захлопнулась. Звякнула цепочка, щелкнул замок.
— ...о Богинях наших? — договорил Спайк с той же открытой и располагающей улыбкой — так он делал на случай, если хозяева дома все еще смотрят в глазок и в их сердце осталось место Дружбе. Судя по раздавшемуся изнутри грохоту, который, как Спайк знал по опыту, означает баррикадирование входной двери тяжелой мебелью, сердца этих людей давно зачерствели, как прошлогодние кексики. Подумав о зачерствевших кексиках, Спайк мечтательно облизнулся. Но стоило предпринять вторую попытку.
— Друзья мои, — начал он, — я знаю, мой визит может вызвать у вас неприятные воспоминания. Но, поверьте, я здесь не для того, чтобы пытаться продать вам машинки для стрижки или наборы ножей. Я лишь маленькая искра на бескрайнем небосводе, — тут он скромно наклонил голову, — но я пришел дать вам Дружбу! Знаете ли вы что-нибудь о Дружбе?
Из-за двери никто не отвечал. Спайк вздохнул.
— Вы напуганы, друзья мои, — продолжил он. — О, я знаю, вы напуганы. Недавнее Ложное пришествие обратило веру многих наших прихожан в прах. Но, верьте мне, близок день, когда Богини и в самом деле явятся с неба! Откройте свои сердца Дружбе, дабы узнать их в любом облике и вместе с нами вознестись в чудесный край, что зовется...
За дверью по-прежнему стояла тишина. Хозяева дома изо всех сил делали вид, что их тут нет.
— ...да и ну вас, — буркнул Спайк, развернулся на каблуках запыленных туфель и размашисто зашагал в сторону отеля. Что не устраивает этих людей? Он тщательно выгладил костюм, аккуратно расчесал на пробор светлые волосы, надел наконец положенную ему по статусу искорку на цепочке и отрепетировал с десяток речей — и все ради чего? Ради чего?! Это, поклялся он себе, был последний раз, когда он пытался обратить недостойных местных жителей. Возможно, кто-то из приезжих будет открыт для Дружбы?